– Хм. Я подозреваю, что юная Барби прибрала к рукам юного Пирса.
– О Джон, я так счастлива. Можешь подержать мою сумку?
– Твоя сумка весит целую тонну. Ты все еще носишь с собой это пресс-папье.
– Я никогда не расстанусь с этим пресс-папье.
– Ну пойдем, сентиментальная девушка.
– Кажется, ничего не забыли. Как тихо здесь, кукушки уже замолчали.
– Идем, машина ждет.
– Это действительно твоя машина?
– Наша машина, милая.
– Наша машина.
– Вот, ее уже видно.
– Невероятно большая.
Дьюкейн и Мэри, нагруженные чемоданами и корзинками, вышли через переднюю дверь Трескомба и пересекли лужайку. Их ждал большой черный «бентли».
Рыжеволосый человек выскочил оттуда и открыл багажник и заднюю дверь машины.
– Мэри, – сказал Дьюкейн. – Хочу познакомить тебя с моим новым шофером. Питер Макграт. Он очень полезный человек.
– Здравствуйте, Питер, – сказала Мэри.
Они обменялись рукопожатием. Багаж уже был в багажнике, и Мэри села на заднее сиденье и поправила юбку на коленях. Макграт сел за руль. Дьюкейн, наблюдавший за погрузкой, тоже направился было к передней двери. Но, опомнившись, быстро сел рядом с Мэри. Он засмеялся:
– Над чем ты смеешься?
– Просто так. Домой, Макграт.
Он сказал Мэри:
– Посмотри.
Дьюкейн нажал кнопку, и между передним и задним сиденьями машины поднялось стекло.
Дьюкейн посмотрел в глаза Мэри Дьюкейн. Конечно, в их семейной жизни будут свои трудности. Но он объяснит ей все, со временем. Он опять засмеялся. Он обнял свою жену.
– Дядя Тео, можно мне взять эту индийскую марку?
– Да, Эдвард, возьми.
– Эдвард, поросенок. Я первая ее заметила.
Тео быстро оторвал марку от конверта. Почерк был неизвестен ему. Но марка заставила его задрожать.
– Куда вы идете, близнецы?
– На вершину скалы. Хотите с нами?
– Нет, я схожу на луг.
Тео засунул письмо в карман. Он смотрел на удаляющихся близнецов. Потом он пересек лужайку и, пройдя через проход в зарослях спиреи, сел на скамейку. Со стороны моря плыло оловянного цвета облако. Тео сощурился от солнечного блеска и сжал письмо, все еще лежавшее в кармане. Затем со вздохом он достал его и открыл.
Итак, старик умер. Тео понял это, едва увидев письмо. Но все же сказать об этом ему должен тот, кто написал письмо. Старик был мертв. Он добром поминал Тео перед самой смертью. Умер старик, с которым он мог бы примириться и который один из всех смертных мог дать покой его душе.
Тео никогда не рассказывал никому из домашних, что во время пребывания в Индии дал обет в буддистском монастыре. Он хотел окончить свои дни там. Но через несколько лет он уехал, убежал, после инцидента с юным послушником. Мальчик позднее утонул в Ганге. Все, кто писал об этом Тео, говорили, что это был несчастный случай.