Соски затвердели, и малейшее к ним прикосновение отзывалось болью. Тонкая ткань рубашки раздражала кожу, мешала и Кьяра, не долго думая, сорвала ее со своего тела, откинув куда-то в темноту комнаты.
Она ласкала себя сама, скользила ладонями по телу, слегка царапая ноготками, ставшую чересчур чувствительной кожу.
Выгибалась, как кошка от этих прикосновений, стонала, уже не сдерживаясь.
Жар распространялся по венам, словно накатившая лавина. Дыхание стало прерывистым и хриплым, в ушах нарастал шум.
Перед глазами уже давно плясали серебристые звездочки, и Кьяра зажмурилась, крепко-крепко, но это не помогало.
Продолжая ласкать себя, Кьяра представляла, что это ладони шиисса накрывают ее груди, это его пальцы сжимают сосок так, что мимолетная боль отдается сладостным томлением во всем теле, заставляя ее выгибаться и срывая с губ громкие стоны
Кьяра представляла, как шиисс склоняется над ней, и его темные волосы скользят по ее разгоряченной коже, губы выписывают какие-то замысловатые символы, горячие прикосновения обжигают.
— О, Шаххррр, — низ живота пульсировал болью, напряжение нарастало и Кьяра, скользнув кончиками пальцев по телу, слегка
царапнув ногтями живот, прикоснулась к средоточию своей женственности. Осторожно раздвинула лепестки, провела пальцем сверху вниз и всхлипнула от наслаждения, что доставило ей это прикосновение.
Раньше она никогда не позволяла себе подобных ласк. В этом просто не было нужды. Кьяра никогда не испытывала ничего подобного той буре чувств, что обрушилась на нее в эту ночь, никогда не желала усмирить бушующий в крови пожар. Он просто никогда не полыхал так ярко.
Кьяра не считала себя скромницей или ханжой. Никогда не краснела, стоило другим фрейлинам в ее присутствии заговорить о своих постельных утехах или начать обсуждать любовников. Не принимала участия в подобных разговорах — это да, но и не отворачивалась смущенно. Ее мать, шиисса Марлена ШиДаро, не могла похвастаться благочестивым поведением и Кьяра еще в детстве несколько раз становилась свидетельницей того, как благородная шиисса устраивала постельные игры с очередным из своих любовников. В те времена маленькая Кьяра просто не могла уйти. Можно было отвернуться — что она и делала — но закрыть уши и ничего не слышать было уже сложнее.
Да и потом, став взрослой и заняв очередную должность при дворе, Кьяра несколько раз становилась свидетельнице того как не слишком стыдливые придворные, предавались зачастую пагубной страсти в кулуарах дворца. Но просто смотреть ей никогда не было интересно и потому, Кьяра всегда стремилась поскорее исчезнуть, не мешать.