– Черт! – Михаил швырнул самописку на стол и вскочил. – Собрать всех врачей! Санитаров – во двор! Пусть несут воду – и побольше. Еще соды и вазелинового масла. Будем делать содовые растворы и промывать пораженным носовые ходы и глаза. Затем закапывать в них вазелиновое масло. Живо!
Санитара будто ветром сдуло. Михаил бросил взгляд на лежащее на столе письмо, махнул рукой и побежал следом.
* * *
Младенец я в большой политике, грудничок. К императрице с советами лез, а она взяла и показала, как ловко и изящно можно расправиться с политическими противниками. Провела, так сказать, мастер-класс.
Казалось бы, что можно выжать из процесса террористов? Ну, поймали их – честь и хвала полиции и жандармам, охраняющим империю и ее богоспасаемый народ. Ну, обвинили в организации покушения Германский генеральный штаб и императора Вильгельма, в очередной раз макнув их в дерьмо, и повысив градус патриотических настроений в стране. Чего больше? А вот фиг вам!
Любой парламент – это сборище болтунов и демагогов. Они обожают покрасоваться на трибуне, замутить какую-нибудь хрень в пользу себя любимого или своей партии. Российская Дума в этом мире – не исключением. С момента своего появления, состоявшегося вследствие реформ Марии III, думцы рвались к власти, вставляя палки в колеса самодержавию. Толкали речи, проводили митинги и манифестации, организовывали забастовки. Не все, конечно, в основном левые фракции, но и этого хватало. Война хоть и приглушила политические страсти, но не настолько, чтобы наступила тишь да гладь с благорастворением воздухов. Думцы лезли даже в военные дела. Требовали отчета от Ставки, командующих фронтами и военного министра. Эти идиоты всерьез считали, что только они, такие умные и политически грамотные, знают, как следует воевать, поэтому в состоянии изменить ситуацию на фронтах в лучшую сторону. Разумеется, их посылали лесом. В ответ летели обвинения в некомпетентности царского правительства и его генералов. Все это вываливалось на страницы газет, электризуя общество. Легко, сидя в Москве, обвинить фронтового генерала в сдаче города и понесенных потерях. Перед тобой не стоит численно превосходящая армия противника, по тебе не бьют тяжелые пушки и не стреляют пулеметы. Ты не вжимаешься в землю от близкого разрыва снаряда, не слышишь над головой посвист пуль, не видишь, как умирают рядом товарищи. Не мерзнешь в землянке, не хлюпаешь сапогами в заливаемой дождями траншее, не грызешь плесневый сухарь на завтрак, обед и ужин, потому что полевую кухню разбило снарядом, а развести в окопе костер, чтобы вскипятить воду для чая, смертельно опасно: германцы заметят дым и обстреляют из траншейных бомбометов… А вот у думца жизнь веселая и сытная. Жалованье, как у министра, но без его обязанностей и ответственности, роскошная квартира, прислуга, обеды в дорогих ресторанах. Почему бы не бунтовать, не призывать к ответу «зажравшихся» чиновников, демонстрируя избирателям свою непримиримость в защите народа.