Малфрида несколько раз окликнула его, потом тормошить стала, по щекам бить. И наконец Добрыня издал тяжелый вздох, застонал и прикрыл глаза. А когда вновь открыл, то смотрел на нее, сперва ничего не понимая, а затем попробовал улыбнуться. Начал подниматься, но застонал от боли.
– Что это ты вытворял тут? – опять спросила Малфрида, возвышаясь над ним и упирая руки в бока.
Он ответил не сразу. Сперва все же руку освободил, при этом даже зубы стиснул от боли и какое-то время разминал покрасневшую кисть, пока она не побелела. Сидел, все так же скособочившись, – одно плечо его было вывихнуто.
– Не обессудь, хозяйка, в беспамятстве я был. В таком глубоком беспамятстве, что и не заметил, как меня корежило. Теперь подсоби немного.
Они вместе отодвинули тяжелое ложе в сторону от двери. Добрыня сделал несколько шагов назад и с силой рванулся вперед, врезался вывихнутым плечом о косяк двери. От боли даже заорал, завыл, но потом сжал зубы и задышал шумно, успокаиваясь. Наконец ощупал себя, смог пошевелить рукой, проверил ставшее на место плечо.
– Кажись, получилось. Эк меня тянуло невесть куда! Хорошо, что сообразил привязаться, иначе неизвестно где бы мог очутиться. А за беспорядок прости. Не владел собой. Долго со сном боролся, но ведь двое суток не спал, а тут сморило.
Малфрида смотрела на него во все глаза. Что за морок владел Добрыней, о котором ей неведомо?
Спрашивать не стала, он сам рассказал. Оказывается, в мире нави, стоило ему только заснуть, он словно под чужую волю попадал. С детства с ним такого не бывало. А тут стоило ему расслабиться во сне, как начинал звать его чей-то властный голос, противиться которому Добрыня не имел сил. Как и не мог проснуться. Голос звал, и он шел на этот зов, сам не сознавая того. В прошлый раз едва в топь не попал, теперь же вот что…
– О нет! – вдруг вскричала Малфрида.
Добрыня удивленно взглянул на нее. Ведьма сидела, зажав руками рот, словно сдерживая крик. И вдруг плечи ее затряслись, глаза наполнились слезами. А потом… Прежде чем Добрыня опомнился, она оказалась рядом, обхватила его голову, прижала к себе. Баюкала, как маленького.
– Неужели он ничего не забыл? – твердила, всхлипывая. – Неужели и мой уход не заставил его отказаться от тебя?..
Гладила посадника по волосам, в глаза заглядывала. А сама… плачет. Потом и вовсе причитать начала, как простая баба-родительница над хворым дитятей.
– Бедный ты мой, бедный!.. Защити светлая Жива78, охрани Сварог покровитель. Да что же это делается? Как ты жить теперь будешь? Как жил все это время, сыночек мой?