– Да, это пленники, – спокойно согласилась чародейка. – Вон гляди, сколько еще.
Она могла рассмотреть их и без света факелов. Подходила то к одной ледяной глыбе, то к другой. В основном тут были мужчины, но один раз и девушка попалась, совсем молодая. Да красивая такая, с длинными рыжими косами, с темными бровями вразлет. Разглядеть что-то четко было трудно из-за толстого льда. Чем же такая краса не угодила Бессмертному? И откуда она? Вон на одеянии вытканы какие-то узоры, но не определишь точно. Рассмотрела чародейка еще одного пленника: он застыл, пригнувшись, как будто хотел укрыться за круглым щитом с металлическим умбоном91 в центре. И как он щит сюда затащил, как с ним до самой пещеры дошел?
Малфрида проводила рукой по ледяной поверхности – и та таяла: теперь в ведьме бродили теплые силы чародейства, от нее веяло жаром, и лед истекал влагой под ее ладонью. Пока рука не начинала замерзать – все же ледяное колдовство Кощея было слишком сильным.
– Чем-то они глянулись хозяину Кромки, если не сразу уничтожил, а оставил на потом.
– Так они живы? – изумился Сава.
– Пока в ледяном хранилище – нет!
Ведьма хотела еще что-то добавить, когда услышала в стороне громкий гневный крик Добрыни.
Он прошел дальше своих спутников, вглядывался в силуэты за толщей льда. И вдруг – она! Забава! И Добрыня вскрикнул от неожиданности и переполнившего его гнева.
Ледяная поверхность, скрывавшая девушку, была не столь толстой, как у других, – не успела наслоиться за время ее пребывания здесь, и лицо Забавы – удивленное, большеглазое, даже голубой цвет глаз можно было рассмотреть – довольно четко проступало из ледяного кристалла. Добрыня прильнул к холодной поверхности, звал по имени, дважды ударил кулаком, так что в плечо отдалось. И ничего, недвижно все. А удивленная, бледная Забава, замершая внутри, смотрит куда-то поверх его головы, не откликаясь, не слыша.
Добрыня бросился к матери:
– Расколдуй ее! Я умоляю тебя, расколдуй!
Подбежавший Сава тоже стал кликать Забаву, поднес факел к ледяной поверхности в надежде растопить ее. Но факел только зачадил, оттого что сверху на него капало со сводов пещеры, да и влажный лед вскоре его загасил. Лишь ледяная поверхность закоптилась, стало хуже видно красавицу за ледяной твердью.
– Я не уверена, что смогу снять эти чары, – поразмыслив, призналась Малфрида.
– Отчего же не сможешь? – сквозь сжатые зубы гневно спросил Добрыня. – Я видел, на что ты способна. А тут… Даже я чую, сколько тут чародейства везде и во всем. О, я умоляю тебя, родимая!
Просил, но при этом даже потряс Малфриду в нелепой надежде, что она так лучше проникнется его просьбой. Но она лишь отмахнулась: