Полковник даже поежился:
— Терпеть не могу это слово.
— Придумай другое.
Запасов колупал ладонь, потом буркнул:
— С тобой и мной нас было всего шестеро.
— Метко подмечено!
— Ты уверен в своем греке?
— Больше, чем в самом себе, — серьезно ответил Лыков.
— Хорошо, тогда остаются трое.
— Двое. Анисимов-то чуть не стал жертвой.
Дмитрий Иннокентьевич рассердился:
— Не будь дитятей. Как-то уж очень вовремя он выбежал на тебя и «спасся». Можешь дать гарантию, что это была не инсценировка? То-то…
— Трое, — согласился с жандармом сыщик. — И то сказать, отставной артиллерист пришел в департамент недавно. Разумеется, его проверяли. Но иногда это происходит формально. Надо проверить еще раз, как следует. Еще что мы можем сделать?
— Разобрать досконально смерть вахмистра. Может, он и впрямь сунул голову в петлю. Спьяну или от неразделенной любви. Чего в жизни не бывает?
Алексей Николаевич стал мрачнее тучи.
— Если последние события не случайны, сейчас в Москве избавляются от Петьки Длинного. Тогда все концы к «Альфе» будут оборваны.
— Срочно телефонируй Телятьеву, — сунулся с советом Запасов. — Пусть охранники кончают свою слежку и берут всех анархистов разом. Хотя… ты же не можешь приказывать Московскому отделению.
— Да, я пока не товарищ министра. А вот Курлов вправе дать такой приказ. Только надо ли? Сорвем их операцию. В Москве не гимназисты служат, им виднее, когда прикрыть анархистов.
Лыков ошибся. Через сутки в Первопрестольной были произведены аресты. Десять человек угодили в тюрьму, среди них живой и здоровый Петька Длинный. Еще один сумел убежать, а последний застрелился.
Лыков прочитал сводку об этой акции и спросил с раздражением своего помощника:
— Эй, Серега Сапер! Объясни, что тут написано?
Коллежский асессор взял бланк телеграммы.
— А что вас смущает?
— Бомбы. Сообщается, что при аресте у коммунистов отобраны две бомбы. Одна начинена динамитом и имеет мощность в две тысячи лошадиных сил. А вторая мелинитовая, в тысячу триста. Как можно определять мощность подрывного заряда в лошадиных силах?
Грек долго смеялся, потом еще дольше ругался. Затем сказал:
— Пусть Телятьев допросит долговязого бомбиста и срочно телеграфирует.
— А если утечка прошла через него? Мы еще не разобрались с гибелью Подшибякина.
— Можно проверить. Я съезжу в Москву, тайно, и проведу повторный допрос. И мы сравним показания.
— Пока ты больше нужен здесь, — осадил его шеф. — Доложи, что удалось выяснить.
Азвестопуло стал рассказывать. Он чуть не сутки изучал обстоятельства смерти вахмистра и узнал много важного.
Иван Сидорович Подшибякин служил в жандармской полиции десять лет, был на хорошем счету. Собирался жениться на хозяйке мелочной лавки с Предтеченской улицы. Со сватовства, видимо и началось его грехопадение. Он стал дарить моложавой вдове подарки, для этого понадобились средства. Брак по каким-то причинам расстроился, но вахмистр уже вошел во вкус. Проверка обнаружила у него в сберегательной кассе вклад почти на три тысячи рублей. Никакое жалование не могло объяснить такого. Наследства Подшибякин тоже не получал. Оставалась лишь одна возможность: сотрудничество с экспроприаторами.