На прощанье статский советник договорился со штабс-капитаном, что тот возьмет его с собой на борт «Лебедя» в ближайшую субботу. Дирижабль будет совершать учебный полет, отрабатывать маневры в воздухе. Ольге Владимировне Лыков благоразумно об этом не сообщил.
Наконец, праздники закончились. Из Москвы приехал Телятьев и с порога заявил:
— Важные новости. Разрешите доложить с глазу на глаз?
— Почему такая секретность?
Москвич замялся:
— Мы там слышали про эти случаи. Вахмистр будто бы повесился, который был у «Альфы» наводчиком. Я и подумал…
Статский советник пристально смотрел на коллежского секретаря. Тот закусил удила и закончил мысль без экивоков:
— Возможна утечка. Прошу впредь заслушивать мои сведения без посторонних.
— Сергей Манолович таковым не является, насчет остальных согласен. Вы правы, мы тут совсем того… Докладывайте.
Осип Германович сообщил следующее. Агент МСП подслушал в пивной на Полянке интересный разговор. Беседовали два маклака, хорошо известные сыщикам. Одним был Григорий Добин, сожитель владелицы часового магазина Подковыриной, что на Домниковской улице. Он уже дважды сидел за сбыт краденого, в последние годы остепенился, а может, стал осторожнее. Собеседником Добина был Александр Соколов. Ему принадлежала лавка покупки и продажи случайных вещей на Александровской улице — известное место сброса воровской добычи.
Добин сказал «коллеге»:
— Есть хорошая вещь, дорогая. Восемь тысяч можно взять. Но в Москве ее сбыть нельзя.
— Что за товар? Сверкальцы?[33]
— Они самые. Браслет, рыжье. А в нем на двадцать каратов камушки.
— Почему в Москве нельзя?
— Меченая вещь. Колька Болгарин взял ее на Арбате, в отделении Второго общества. А у них, слышь, атаман брать кле[34] запрещает. Будто бы на них попасться легко.
— Ну? Пусть нам отдаст, мы облебастрим.
Добин рассердился:
— Там такой человек, что голову тебе прошибет! Атамана ихнего никто в глаза не видел, а все боятся. Колька сам от него дрожит, как осиновый лист. Стянул из ломбарда цацку, нарушил запрет. Теперь не знает, что с ней делать. Маз узнает — амба. Теперь дошло?
Соколов задумался, потом сказал:
— А если в Питер свезти? У меня там есть покупатели.
— И там не хочется. Близко. А в Варшаве людей имеешь?
— Имею, но с ними надо говорить.
— Начинай разговор. Вещь у меня, Колька согласен ее сдать за две больших.[35] А она тянет на десять! Все, что сверху, наше. Я хочу треть.
— Кле у тебя с собой?
— С собой.
— Покажи.
Барыги ушли в нужник и через пять минут вернулись. Оба были серьезны и торжественны, выпили водки и, видимо, ударили по рукам.