— Бандиты выехали к нам. Мы готовим им ловушку. Так что спасибо за звонок, все идет по плану. Доброй ночи!
Утром следующего дня Азвестопуло ходил по управлению, привыкал к форме. Его перекрасили в блондина и наклеили усы и бороду «а ля Николя»[58]. Грек тут же выгнул ноги колесом и стал похож на бывалого кавалериста. Он вставал во фрунт перед каждым офицером и отдавал честь. Те козыряли в ответ, не подозревая о маскараде. Годится!
А вечером в поезде устроили засаду. Лыков с Запасовым заблаговременно спрятались в купе возле уборной. На двери повесили бумажку с надписью: «Холерный больной. Карантин. Не входить». Артельщик алафузовских заводов под охраной Сергея ехал через два купе от них. Парень был не робкого десятка: усмирял боксеров в Китае, воевал с японцами. Ему сказали, что возможно покушение на грабеж. Он вынул из-за ремня «смит-вессон» и крутнул барабан:
— Пусть попробуют.
Запасов хотел сунуть в вагон еще парочку переодетых жандармов, но статский советник запретил. Чем больше людей в засаде, тем легче их заметить.
Поезд на Казань шел через Москву и Нижний Новгород. На родине сыщика пассажирам предстоял переезд на другой берег Оки. Там они должны были сесть в поезд до станции Ромоданово, где оказывались на казанской ветке. Такой сложный маршрут, с пересадками, полицейские предложили алафузовцам сознательно, в качестве приманки. В просьбе содержался значительный риск. Вдруг нападение будет успешным? Тогда изготовители брезента выставят счет правительству. Сами нас попросили, сами прошляпили, теперь вертайте наши деньги… Зуев, разумеется, не взял на себя ответственность, и Лыкову пришлось решать этот вопрос с самим Столыпиным. Тот вышел на пять минут с заседания Совета министров, выслушал вполуха, переспросил сумму. Затем уточнил:
— А без этого нельзя?
— Можно, но шансы, что бандиты клюнут, будут меньше.
— Я распоряжусь.
И убежал, не прощаясь.
В результате получилось, как хотел Лыков. Он не стал гримироваться, только вставил монокль, а лицо закрыл кисейной повязкой — изображал доктора. Запасову досталась роль больного. Переговаривались они шепотом.
Алексей Николаевич считал, что на артельщика нападут около Москвы. Дмитрий Иннокентьевич говорил про три часа утра, когда больше всего хочется спать. Оба допускали, что скоки поступят умнее и дотерпят до Нижнего Новгорода. Там при переезде с вокзала на вокзал грабить удобнее всего! Однако «Альфа» рассудила по-своему. И напала уже в Малой Вишере.
Лыков услышал выстрелы в коридоре, выхватил браунинг и выскочил наружу. Следом полез Запасов, больно пихая сыщика револьвером в спину. Они увидели трех человек, замотанных в башлыки так, что лиц было не видать. Экспроприаторы стреляли в дверь того купе, в котором ехали Азвестопуло с артельщиком.