В то же время поденная плата простого рабочего не превышала две — полторы лиры в день. Тот пролетарий, который привез нам вещи, получал за возку песку две лиры в день, за очень тяжелый труд. Рыбаки же довольствовались меньшим. Словом, иметь, скажем, 50 лир в месяц постоянного дохода значило быть обеспеченным на черный день. На такие деньги итальянцы умели жить даже прилично…
Теперь сравните с этим гонорары у Биттар-Монена. Сам Биттар носил титул заведующего. Основной оклад у него достигал, как у хорошего действительного статского советника, — 1000 франков! Тысяча франков — это на европейский масштаб большая сумма! Но это только основной гонорар Биттара, а у него имелись еще «доходы». Прежде всего, суточные — по 20 франков в день при разъездах (а он постоянно разъезжал), затем бесконечные атласы на разные дела. Надо считать, что в общей сумме тот же Биттар «зарабатывал» до 1600–1800 фр. ежемесячно, если не больше, — т. е. тысяч 20 в год.
Нельзя было не уважать такого крупного синьора. О, это был синьор, конечно, весьма и весьма «benestante»!..
Неплохо также устроился Инверницци. Жил он в траттории над «Лакустой» не один, а с семьей: у него была жена, эффектная брюнетка, и двухлетний сын. Целое святое семейство! И он, а еще больше супруга его одевались изысканно, а одно это чего стоило в глазах итальянцев! Ни она, ни он не знали грязного и тяжелого труда. Инверницци не приходилось ни возить песок с марины, ни таскать кулей, ни быть погонщиком мулов, ни мучиться целый день на море с рыбными тонями. Он вел на виду всех легкую и праздную жизнь. Целый день околачивался около своей траттории или торчал на вокзале в ожидании поездов, всегда приносивших ему поживу. Время от времени он садился на велосипед и отправлялся в Лаванью, в Киавари.
И вот за эту спокойную, праздную, сытую жизнь, связанную с таким сладким far’niente[85], он самым аккуратным образом получал по целых 300 франков в месяц! Это ли не было счастьем для человека…
Но и у него навертывались свои безгрешные доходы, как у Биттара, бывшего его принципалом. Прежде всего, ему шла особая плата за калькированные письма. За каждое такое письмо он получал по 3 франка, а если письмо превышало норму по размерам, то и по 5-ти. Ежедневно через его руки проходило, как потом было установлено, по 5–6 писем, это самое меньшее. Таким образом, на одних письмах он повышал свой заработок до 450–500 фр. в месяц!
Затем у него имелась своя агентура, на расплату с которой ему шли снова деньги! Инверницци платил «постино», платил прислуге, живущей у эмигрантов; приходилось ему также делать подарки то тут, то там, — на все это ему отпускались соответственные суммы. В моих руках была расписка Инверницци за январь 1913 года, в которой он удостоверял, что получил «на расходы» на этот месяц — 500 франков!