И дам обдуманный наряд <…>
УП (строфа 59-я, отступление в описании бала, как и в ЕО):
Мне мил фокстрот, простой и нежный…
Иной мыслитель неизбежно
Симптомы века в нем найдет, —
Разврат под музыку бедлама <…>
в) Гл. 1, строфа XXXIV:
Опять ее прикосновенье
Зажгло в увядшем сердце кровь <…>
УП (58):
Прикосновеньем не волнуем,
Я к ней прильнул, и вот танцуем <…>
г) Гл. 4, строфа XLVI:
Аи любовнице подобен
Блестящей, ветреной, живой,
И своенравной, и пустой…
Но ты, Бордо, подобен другу <…>
УП (51, обед с «приятелем» Джонсоном):
Когда же, мигом разыграв
Бутылку дружеского Грав,
За обольстительное Асти
Мы деловито принялись, —
О пустоте сердечной страсти
Пустые толки начались
(курсив Набокова, подражающий пушкинскому тексту).
В 48-й строфе УП, где аллюзию на сон Татьяны выдает интонация с анафорой, герой спасается бегством от университетского штрафа и выговора.
ЕО, Гл. 5, строфа XIV:
Татьяна в лес; медведь за нею;
Снег рыхлый по колено ей;
То длинный сук ее за шею
Зацепит вдруг, то из ушей
Златые серьги вырвет силой;
То в хрупком снеге с ножки милой <…>
УП (48):
Луна… Погоня… Сон безумный…
Бегу, шарахаюсь бесшумно:
То на меня из тупика
Цилиндра призрак выбегает,
То тьма плащом меня пугает,
То словно тянется рука <…>
Мотив сновидения из ЕО вновь развивается у Набокова с обратным пушкинскому значением – герою снится Виолета. Это одна из ключевых в композиции поэмы строф. В «Комментарии» к строфе XI Гл. 5 ЕО («И снится чудный сон Татьяне») Набоков обращает внимание на ее примечательность, состоящую в «перекличке между сном Татьяны и ее переживаниями в последних строфах Гл. 3, ритмической и словесной». «Сон, – продолжает Набоков, – есть травестия и прошлого и будущего»[49]. Для примера он указывает на дословное повторение в строфе XI стиха из Гл. 3 («Остановилася она»). Он бы мог указать в своем комментарии, что еще в 1926 году отразил этот прием в УП: герою снится Виолета, причем она говорит по-русски, затем приносит щепки для камина; Виолета одновременно приобретает черты безымянной русской возлюбленной героя из его прошлого и кембриджской старушки, убирающей его комнату и растапливающей камин, наследницы образа Татьяниной няни. Сверх того, в этой строфе, как и у Пушкина, присутствует почти дословный повтор стиха из строфы 24-й («придет и, щепки принеся»), а во сне героя соединяются и травестируются прошлое и будущее: в эту старушку во дни ее молодости был влюблен студент, как герой УП влюблен в Виолету (ср. в 25-й строфе: «…во дни Виктории, бывало, / она румянцем волновала / в жилетах клетчатых сердца <…> ее встречал такой, как я»), Виолета же в будущем, по тонкому намеку Набокова, превратится в такую же прислуживающую какому-нибудь студенту старушку. Намек состоит в том, что с образом старушки связано важное для композиции