— Не балуй, стрешный! — изо всех сил закричала над ним девочка, точно вся исходя от гнева. И дала младенцу звонкий подзатыльник.
Тот приподнял к ней лицо и весело улыбнулся. На его малиновых круглых щеках обозначились ямки.
— Вот так богатырь, — засмеялись в толпе, которая все росла и прибывала.
Столбушин опять спросил девочку:
— Тебе трудно, Машутка?
— Все бы ничего, — запищала та, — хлебы месить не умею я… вот нянчить могу… Не балуй, стрешный, — опять зыкнула она неистово, делая свое худенькое личико свирепым, в то время как в ее глазах стыло выражение тоски. — И вальком рубахи катать тоже не осилить… — добавила девочка безысходно.
Столбушин привлек ее к себе, вынул из бокового кармана куртки толстый, туго набитый бумажник и, достав оттуда две двадцатипятирублевки, засунул их в висевший на поясе девочки карман-лакомку.
— Это тебе на наем работницы, — сказал он Назару.
После этих слов он помуслил пальцы и извлек из бумажника еще две сторублевки, которые и передал уж в руки самого Назара.
— А это тебе вообще… — бросил он вскользь и небрежно.
Закорузлые с кривыми пальцами ладони Назара затряслись, когда он принимал деньги.
Снова в толпе одобрительно прошуршало. Перфилиха плаксиво заскулила:
— Ясные твои оченьки, щедрые рученьки золотые…
Столбушин сказал в толпу:
— Вообще не забывайте, ребятушки, что я ваш, кровный. Кому с какой нуждой надо, идите ко мне.
— Крестьянский наш, — плакала Перфилиха.
Столбушин спросил Назара:
— А где Трофим Столбушин, бондарь?
— Я здесь, — весело откликнулись из толпы. — Вот я!
Толпа всколыхнулась и, боком протискиваясь, вышел Трофим-бондарь.
Вручая и ему две сторублевки, Столбушин спросил:
— А Трофим-маленький жив?
— Бог милует, — радостно выкликнули из толпы.
И так же боком протискиваясь, вышел Трофим-маленький. Трофим-маленький оказался ростом чуть не в сажень. Прозвали его так ради смешной неожиданности при мирских перекличках. Вот и теперь, увидя его, Столбушин рассмеялся. Звонко и радостно загоготала и вся толпа. И громче всех хохотал сам Трофим-маленький.
— Эк тебя как выгнало, — смеялся Столбушин, тряся плечами.
— В мочливый год уродился, Степан Ильич, — поддакивал с улыбкой Трофим-маленький.
Востроносый мальчик степенно, но весело сказал Столбушину:
— Ему надо боле дать, — в нем полтора человека!
И чтоб поддержать шутку, Столбушин при общем раскатистом хохоте выдал ему триста рублей.
— Получай, полтора человека!
После него Столбушин роздал по мелочам еще несколько сот рублей, будто упиваясь новым, зародившимся в нем чувством. А затем спрятал свой похудевший бумажник за голенище бурочного сапога.