Дергаю корсет вниз. Улыбаюсь и дергаю, без лишних мыслей.
— Ой…
Однако моей груди глазами Эдвард так и не касается. Мотнув головой, проходит в спальню.
— Закончи спектакль.
Ага, значит так…
— Конечно. Мне тоже больше нравится без прелюдий, — согласно отвечаю, перехватывая его на полпути к кровати. Касаюсь пальцами голого плеча, и под ними, кажется, пробегает незримый ток. Тот самый, что и всегда от его прикосновений. Только сильнее. В разы.
Эдвард же, не заботясь о вежливости, отдергивает плечо. Обходит меня, двигаясь куда-то назад.
— Без прикосновений неинтересно… — недовольно бормочу я, — хоть немного, но…
Я чувствую его сзади — подходит ближе. И такое положение дел мне не нравится, потому как есть в природе все же один вид секса, на который не под каким предлогом не пойду.
— Эдвард, я не хочу… так, — заявляю, оборачиваясь, — у тебя достаточно возможностей, и эта будет лишней.
Он тяжело вздыхает, мрачно глянув на меня. Сперва принимаю это за разочарование, намереваясь, чтобы загладить свою вину и не испортить все действо, поцеловать его еще раз, без возможности провала, но потом, в последний момент, вижу отвращение.
Оно отрезвляет.
— Ты?..
— Ты, — эхом отвечает мужчина и накидывает мне на плечи покрывало, призывая скрыть наготу, — ты идешь не по той дорожке, Изза. Еще раз повторяю, слушай внимательно: никакого секса.
Раздражен, почти зол… не нравится. Ни я, ни мое белье, ни атмосфера, ни сама возможность…
Озарение приходит ко мне из ниоткуда, внезапно. Но является таким верным и, казалось бы, очевидным, что пугаюсь.
— Вы что, — зубы стучат, а по телу волной пробегает дрожь, — вы мальчиков, мистер Каллен… то есть женщины и я… нет?
О боже мой, ну пожалуйста, пожалуйста, пощади! Я же не надела на палец кольцо гею, правда? А если нет, то как тогда объяснить такое отрицание по отношению к сексу со мной? Такое трепетное отношение, отсутствие каких-либо прикосновений ниже талии, ненависть к поцелуям и полное игнорирование… груди?
На миг охватывает такой ужас, что в горле пересыхает. Теперь мне тоже хочется прикрыться. И поскорее уйти.
— Изза, не говори ерунды, — он морщится. Морщинки слева, их множество. А справа чисто… черт, что у него с лицом? Здесь, в полумраке, это пугает больше прежнего.
— Так я права? А зачем тогда свадьба?! — во мне закипает ярость. Ярость вперемешку со злостью и чувством, охватывающим, когда раскрывается обман. Когда понимаешь, что тебя водили за нос.
— Изабелла! — он повышает голос. Эдвард на меня повышает голос. И дергает края покрывала, заставляя его сойтись на мне явнее, скрыть все, до последнего проблеска голой кожи ниже шеи. — Прекрати же ты так себя вести! Раз и навсегда, Изза, запомни: если я говорю «нет», если запрещаю, оно запрещено! Что бы ни было и чего бы тебе ни хотелось!