Хейл улыбается. Широко-широко, так, что даже страшно. И делает шаг навстречу мне.
— Ты, видно, умом тронулась от своих докторов, Беллз, — нагнувшись прямо к уху, сообщает он, — другого объяснения здесь быть не может.
В груди щемит. В груди так больно щемит… я была уверена, я убеждала себя, что никогда больше не испытаю этого чувства. А теперь оно вернулось и снова здесь. Теперь оно в боевой готовности. С ним!
— Если бы у меня был другой выход, я бы не посмела, — тихо отвечаю ему, проглотив комок в горле. — Джаспер, пожалуйста, послушай меня…
— То время, что ты тратишь на просьбу выслушать, уже давно можно было пустить в оборот этих самых разговоров.
Я низко опускаю голову, прикрыв глаза. Всеми силами стараюсь сделать так, чтобы не заметил дрожи тела.
— Мне нужна помощь.
— Моя, разумеется, — он устало закатывает глаза.
— Твоя… мне не к кому больше идти, ты же знаешь, — я киваю. Я киваю, подтверждая его слова. Болит уже просто невыносимо. Болит уже везде.
— Эта фраза должна убедить меня решать твои проблемы?
— Джаспер…
— Изабелла, я не подписывал договоров и соглашений, по которым обязан взять тебя в жены, — фыркает мужчина, особо выделяя последнее слово. Едва ли не затаптывая его в грязь, от которой очисть, отмыть уже не выйдет.
— Я знаю…
— Если знаешь, так зачем говоришь ерунду?
Я стискиваю зубы, тщетно стараясь придумать, с какого еще фланга подойти. Сомнения и ужас от услышанного оставим на потом, сейчас имеются дела поважнее. Тем более, если они не решатся в мою пользу, вряд ли жизнь станет проще.
Представляю себе того невысокого, подтянутого не одной операцией старика с седой щетиной и косматыми бровями. В сером костюме и белой рубашке. В идеально, просто идеально вычищенных туфлях. С само собой разумеющимся платочком в левом кармане пиджака — как дань моде.
И этот образ очень четкий. Этот образ впервые, как никогда, меня пугает. Особенно если учесть, в каком виде и при каких обстоятельствах приходится обсуждать такую щекотливую тему. Пожалуйста, ну пожалуйста, только не замуж…
— Джаспер, — зову я, отчаявшись найти те самые правильные слова, способные хотя бы настроить его на диалог, — я тебя люблю… очень сильно люблю… и мне так…
— Противно, — перебивает он, дополняя, — мне. Сейчас. О господи, Изабелла, неужели у тебя хватило ума только на такую сентиментальность? Если это какая-то извращенная сексуальная прелюдия, мне не нравится игра. Давай лучше как раньше…
— Он хочет меня отдать! — не выдерживаю, вскрикнув и сморгнув слезы, — отдать замуж за старца, Джаспер!»
На этом нить нашего повествования прерывается. Совершенно обыденным, совершенно естественным образом, потому что я, глупо поддавшись эмоциям, начинаю реветь. И просить. И умолять.