Я знаю, что Эдвард неизменно вежлив — со всеми, включая меня. Я знаю, что он всегда подает руку, пальто, придерживает дверь — как викторианский англичанин, ей богу. Но это все, что я о нем знаю. К тому же, все перечисленное было в силе до свадьбы. А после?..
Я сегодня уже успела убедиться, что его вежливость на руку не играет. Мне.
— Как ты там говорил?.. — не сдержавшись, бормочу, замечая, что на улице начинается дождь. — Про страховку?
Каллен чуть притормаживает, чтобы оглянуться на меня. Всего мгновенье, но хватает. Я затылком чувствую, что он на меня смотрит. Однако от окна не отворачиваюсь.
— Я — твоя страховка, Изза, — повторяет он, как в тот вечер в баре. С твердостью.
— Неправда, — мотаю головой, озвучивая свой вердикт, — в прихожей ты лишил меня страховки. Ты не сдержал слово.
Не знаю, зачем мне его обвинять. Я вообще не хочу иметь с ним ничего общего, хоть и сижу здесь с таким же платиновым кольцом и в белом платье. В конце концов, хоть на мысленное разделение нас я должна иметь право.
— Что-то случилось между тобой и мистером Своном? — аккуратно интересуется Эдвард.
Своевременно…
Я горько усмехаюсь:
— Я у него родилась девятнадцать лет назад. Вот что случилось.
Смотрю в окно с большим вниманием, чуть ли не с рвением. На глазах закипают слезы, а лить их мне уже надоело. Никогда не думала, что смогу из Беллы, которую Джаспер называл «беззаботной улыбкой», превратиться в «Несмеяну». Розмари говорила, что дело в переменах за эту неделю, в моей общей слабости после передозировки, в моем отвратительном питании — есть вправду не хотелось, совсем. В чем угодно. В чем угодно, кроме принятия того факта, что и сердце разбилось. А клеить некому…
— О чем вы говорили? — Эдвард продолжает начатую мной тему. Неужели его она волнует? Если ушел, не должна волновать. Не имеет право.
— Обо мне, — отвечаю машинально, даже не думая. Стискиваю пальцами легкую материю платья, готовая разорвать ее сразу же, как машина резко дернется или встанет. Вот оно, то самое неконтролируемое желание что-нибудь сломать, испортить, выместить на чем-нибудь безнадежное отчаянье.
Эта картинка слишком свежа в памяти. Я помню каждую секунду того разговора, каждую эмоцию. И то, как раз за разом внутри все разбивалось на части, тоже. Даже с запечатленным услужливой памятью стуком осколков.
Дергаю дверь быстрее, чем понимаю, что автомобиль и так уже остановился. Блокировки нет, и мне без лишних трудностей удается покинуть салон бежевой «Ауди». Поворачиваюсь лицом к безжизненной темной равнине, сделав перед этим пару шагов к густой траве. Сзади — трасса. Сзади — свист проезжающих мимо машин. Одно мгновенье — и все кончится. Все будет хорошо.