У кассы совсем небольшая очередь, и это добавляет плюсов к моему уже и без того поднявшемуся настроению. Выкладывая товары на движущуюся черную линейку, я становлюсь следом за женщиной с детьми, похожей на ту, что видела недавно в парке, пока с кассиршей расплачивается высокий мужчина в серой майке и темных солнцезащитных очках. Его товар — французские булочки, два яблочных сока и, кажется, апельсиновый штрудель — их здесь нарезают на заказ.
— Двадцать и тридцать пять, — вежливо проговаривает сумму Милен, как написано на ее бейджике. Складывает содержимое моей тележки в пакет с фирменной эмблемой магазина.
Я киваю, доставая кошелек. И почти сразу же разочаровываюсь в себе, в мироздании и в том, что не проверила деньги перед выходом из дома. Как назло, вся сумма внутри: пятнадцать долларов и десять центов.
Естественно, мне не хватает. Естественно, я сглупила. Со мной часто бывает.
С бессилием проверяю остальные отделы бумажника, хотя знаю, что это обреченно на провал. Пир придется отложить до лучших времен — когда буду достаточно самостоятельной и взрослой, чтобы убедиться в наличии денег. Те беззаботные времена с Фабуло, когда они в принципе не могли кончиться, прошли.
— Уберете сыр? — прошу я женщину, доставая его из пакета, — пожалуйста.
Пожав плечами, она кивает. Просит подождать менеджера с ключом отмены.
— Не надо ничего убирать, — я слышу мужской голос над ухом слишком внезапно, чтобы остаться к нему равнодушной. Против воли вздрагиваю, оборачиваясь назад. Но к тому моменту, как делаю это, там уже пусто. А вот рядом со мной — нет. Тот самый мужчина, который рассчитался чуть раньше, протягивает кассирше двадцать долларов. Я смотрю на него, пытаясь вспомнить, виделись ли мы хоть когда-нибудь, и, как громом пораженная, открываю рот. Волосы такого цвета были лишь у одного человека за мое существование. И этот человек, как не прискорбно замечать, ковырялся у меня… внутри.
Интерн Каллен.
— И тридцать пять центов, — устало добавляет кассирша, пробивая чек.
— И тридцать пять центов, — следом за ней хмыкает мужчина, пересыпая мелочь на руку, — пожалуйста.
Он оборачивается ко мне, лучезарно улыбнувшись, и отдает пакет. Сыр на месте. Он сам — в роли спасителя.
Мы отходим от кассовой линейки на три шага. Я останавливаюсь.
— Спасибо, мистер Каллен, — говорю, мельком взглянув на него. Очки уже сняты, знакомые черные глаза передо мной.
— Не за что, Изабелла, — у него немного лукавый, но все же добродушный вид. А в руках такой же пакет, как и мой, только более наполненный.
— У меня есть пятнадцать долларов, и я могу вернуть вам оставшиеся пять, если десять минут подождете, — поспешно заверяю я, раздумывая, успею ли подняться в квартиру за этот срок. Любое передвижение становится все сложнее с каждым днем.