— Соскучилась? — сбившимся теплым дыханием разбудив рецепторы на моей коже, шепчет Эдвард.
Я быстро, не отпуская его лица от себя, киваю. Поглаживаю затылок, прикасаясь к волосам.
— Слишком…
Краснею, а глаза подергиваются прозрачной пеленой. Мне и стыдно, и приятно. И закончить надо бы, и хочется продолжения — это плохо описываемое ощущение. Такого сильного влечения, как мне казалось, нельзя испытывать вообще. Даже к самому Аполлону.
Мужчина все видит. Мои сомнения, мое желание, мои размышления: ничто от него не укрывается. И он умудряется умело этим распорядиться на радость нам обоим.
— Значит, это надо исправить, — многообещающе произносит, наблюдая за реакцией, когда погладил меня по груди. Через ткань майки, лифчик под которую я так и не успела надеть из-за его неожиданного прихода. Пока не касается кожи.
Произведенным эффектом и тем, как неровно выдыхаю, мужчина доволен. Дает себе право продолжить игру.
— Как насчет дивана? — развратно зовет, покусывая мочку моего уха. Не стесняется показать того, что хочет не меньше. Меня? О Господи, да! Меня!
— Как хочешь…
— Как сможешь, — поправляет он, любовно пробежавшись пальцами по моему гипсу. Целует губы, потом шею, потом, задрав майку, мою грудь. — Если будет больно, скажи мне. Сразу же.
— Ага… — не слишком думая о смысле его слов, скорее сосредотачиваясь на завораживающем движении губ и его мужском аромате, окутавшем меня, бессильно шепчу я.
Для Эдварда этого оказывается достаточно. Похоже, ему также тяжело терпеть.
Он очень изобретателен. Мои подушки сами собой появляются с нужной стороны дивана, возле пострадавшей ноги, а сам мужчина сдвигается в противоположную сторону. Удобно устраивает меня, следя за тем, чтобы гипс оказался в неприкосновенности.
— Пожалуйста… — с дрожью в голосе зову его, наблюдая за тем, как слишком медленно, по моему мнению, мужчина расстегивает ширинку, — мучитель…
— Я хороший мучитель, — с улыбкой напоминает Каллен, склоняясь ко мне. Бережно одаривает вниманием ключицы, особое почтение выражая яремной впадинке. Дразнит меня.
Зато потом сполна награждает за это… так, что я забываю обо всем на свете.
— Ты великолепен, — покусывая его шею, оказавшуюся теперь возле меня, бормочу я.
Эдвард удовлетворенно стонет, отозвавшись также какой-то любезностью. Для меня она, в принципе, не имеет значения.
Его движения важнее. Слаженные, в меру быстрые, заполняющие меня… чувствую, все кончится куда быстрее, чем было запланировано.
Чувствую и улыбаюсь. Широко-широко.
Пятнадцатью минутами позже, лежа на диване — Эдвард сбоку от меня, а я, прижавшись к его жесткой от волос груди, рубашку с которой стянула, рядышком. Он поглаживает нежными пальцами мои лопатки, а я просто крепко прижимаю его к себе, обняв за талию. И грею, и греюсь. В такие редкие для Австралии дожди полезно быть с кем-то рядом.