— Ты любишь, — Эдвард пожимает плечами, — поэтому сегодня вечером нам стоит сходить к Луиджи. Помнишь его каччиаторе?
Перед глазами сразу встает восхитительное блюдо в горячем черном горшочке с томатами в собственном соку, куриной грудкой, шампиньонами и бесподобным орегано. Этот аромат я вряд ли забуду, как и все то, чем потчует итальянская кухня.
Мы с Эдвардом шутили, что если бы он жил в Италии, уговаривать меня на переезд так долго бы не пришлось.
Ну ладно… от этой курицы я под дулом пистолета не откажусь. Он поймал меня.
— После работы?
— Ага, — муж очаровательно улыбается, притянув меня совсем близко и нагнувшись, чтобы поцеловать. Первый раз целомудренно, нежно-нежно, едва коснувшись губами, со всей любовью. А второй раз как следует, как нравится мне больше: с посылом принадлежности. Есть мужчины, которым хочется принадлежать. Без остатка. — Но пока придется потерпеть и поесть свинину.
— Я надеюсь, тебе понравится…
От моего тихого тона, от несмелых слов Эдвард сразу говорит громче, увереннее и бодрее. Без права на опровержение.
— Я в этом не сомневаюсь, Беллз. Пойдем-ка.
Мы садимся за стол и я выкладываю свои маленькие кулинарные изыски на тарелки. В Австралии, как ни странно, совершенно не хотелось готовить, постоянная жара отнюдь не способствовала вдохновению, но здесь, на новом континенте, все совсем по-другому. Или дело просто в том, кому я готовлю.
Мы едим молча, но в этот раз тишина вызвана не ссорой, недопониманием или обидой, а тем, что с любимым человеком приятно даже помолчать. Я лениво ковыряю вилкой в своей тарелке, почти с детским восторгом наблюдая, с какой быстротой доедает свою порцию Эдвард. Свинина ему определенно по душе, и чем больше, тем лучше.
— Похоже, количество дней в неделю для спортзала придется увеличить, — капельку смущенный моим взглядом, докладывает муж. Гоняет по островку растаявшего масла кусочек картошки и с довольным выражением лица окидывает глазами кухню.
— Мы просто можем больше гулять, — пожимаю плечами, отставляя свое блюдо в сторону, — вечером, например. Здесь, как и в Сиднее, не холодно.
Выражение лица Эдварда немного изменяется, глаза темнеют. Он все так же сидит, все так же смотрит, но уже приметливее, уже едва ли не с сожалением. А потом за мгновенье притягивает к себе мою руку, приподнимая ее, чтобы поцеловать. Как королевскую.
— Ты правда хочешь знать?
Кажется, я упускаю нить разговора…
— О чем знать? — нежно переспрашиваю, с удовольствием встречая то, что мою руку муж так и не отпускает. Вынуждая на стуле подвинуться ближе к себе, кладет на колени и крепко держит. С моего посыла мы переплетаем пальцы — как ночью, когда силы друг друга нужнее всего.