«Вот и все, – понял он. – Бэйн сделал свой ход».
– Больше никаких патрулей, – приказал он. – Никаких игр в прятки. Отправьте туда всех полицейских, чтобы выкурить его.
Фоули колебался.
– Мэр не захочет разводить панику...
– Так что это обычные учения, – продолжил за него Блэйк.
На этот раз Фоули, кажется, одобрил предложение молодого человека. Он виновато посмотрел на Гордона.
– Извините, я не воспринимал ваши слова всерьез...
Гордон простил его. Фоули был хорошим копом.
Просто он считал само собой разумеющимся, что плохие дни были позади. Гордон был более осмотрителен в этом вопросе.
– Не извиняйся за то, что веришь, что мир лучше, чем он есть на самом деле, – сказал ему комиссар. – Просто борись, чтобы это стало правдой.
Фоули кивнул, видимо наконец-то разобравшись. Он ушел выполнять приказ Гордона. Блэйк двинулся было за ним, но Гордон позвал его.
– Задержись, – сказал комиссар. – Говоришь, Бэтмен исчез? Тогда проверь все ниточки, ведущие к Даггетту любыми возможными способами.
Им нужно было не просто найти Бэйна. Они должны были выяснить, что он задумал, пока не стало слишком поздно. Имя Даггетта упоминалось в связи с работами в туннелях, и теперь он был мертв. Должна была быть связь. И кто-то должен был ее найти.
Если не Бэтмен, то, возможно, Блэйк.
Вода капала на сухие потрескавшиеся губы Брюса. Старик с лохматыми седыми волосами склонился над ним, выдавливая жидкость из грязной тряпки. В соседней камере, отделенной от них крепкими железными прутьями, слепой мужчина с Ближнего Востока сидел на корточках у грубой каменной стены. На вид ему было за семьдесят. Молочные катаракты затуманили его глаза.
Он что-то пробормотал на языке, который Брюс не смог определить. Возможно, редкий диалект персидского или арабского.
– Он спрашивает, сколько ты заплатишь нам, если мы позволим тебе умереть, – перевел седой старик. Восточноевропейский акцент вызывал мысль, что он родился где-то далеко за пределами этой адской ямы. На его тощем тело болтался рваный шерстяной жилет. Он был одет как крестьянин, но вид у него был разоренного аристократа. – Я сказал ему, что у тебя ничего нет.
Брюс поморщился. Он с несчастным видом лежал на кровати, с которой не вставал бог знает сколько времени. Испытывая лихорадку и слабость, он потерял счет времени, периодически теряя сознание. Голова пульсировала, а жгучая боль в спине стала постоянным спутником даже во сне. Существование стало бесконечным испытанием, избежать которого способа не было. Он не мог даже умыться.
– Сделай это ради удовольствия, – сказал он с горечью. Но безымянный европеец поднес несвежий кусок хлеба к губам Брюса и пожал плечами извиняясь. – Они платят мне больше за то, чтобы ты остался в живых.