«Коню, собаке, крысе – жить. Но не тебе. Тебя навек не стало», – плачет король Лир над телом своей дочери Корделии.
Временами я с трудом сдерживаю свой гнев на студентов. Как можно специализироваться на английском языке и не знать, что после вопросительного знака нельзя ставить точку? Почему даже студенты магистратуры не понимают разницы между романом и мемуарами?
Мне хочется ударить студентку, которая не прочитала заданных на прошедшую неделю пятидесяти страниц обязательной литературы и в качестве оправдания заявляет, что должна была участвовать в жюри присяжных.
Я оставляю без ответа и вымарываю анкету кого-то из тех, кто рассматривает возможность поступления в мою группу. (Вопрос номер один: «Вас чрезмерно беспокоят такие вещи, как пунктуация и грамматика?»)
Весь этот гнев, говорит психотерапевт, ведь он никоим образом не направлен на тебя. Я не злюсь на тебя, не обвиняю. Это потому, что я думаю, будто самоубийство можно оправдать?
Так считал Платон[75]. Так считал Сенека[76].
Но что думаю я? Как я считаю, почему ты это сделал?
Потому что ты был заперт в резервуаре с водой, куда тебя поместили вниз головой.
Потому что ты был слаб и страдал от боли.
Потому что ты устал от борьбы.
Я провожу большую часть следующего часового сеанса, не произнося ни слова. Всякий раз пытаясь заговорить, я начинаю плакать. После нескольких безуспешных попыток я просто сижу, рыдая, пока не приходит время уйти.
Я хотела вспомнить о том времени, когда мы с тобой повстречались в Берлине. В тот год я жила там в качестве исследователя-стипендиата, а ты был проездом – только что вышел перевод твоей последней книги на немецкий. И мы провели вместе долгие выходные.
Ты хотел посетить могилу писателя Генриха фон Клейста, то самое место, где в 1811 году в возрасте тридцати четырех лет он застрелился. Я знала эту историю. Клейст, всю свою жизнь страдавший от отчаяния, давно уже хотел умереть. Но не в одиночку. Его всегда воодушевляла мысль о совместном совершении самоубийства вместе с возлюбленной. С возлюбленной его мечты – женщиной, которая пожелает умереть вместе с ним.
Генриетта Фогель была не первой женщиной, которой он это предлагал, но именно она после того, как ей в возрасте тридцати одного года поставили смертельный диагноз – рак – с восторгом приняла его предложение о романтическом уходе из жизни с помощью убийства и самоубийства.
Убив ее выстрелом в левую грудь, Клейст затем выстрел себе в рот. Как мужчина.
Оба они, похоже, ожидали от всего этого чего-то сродни оргазму.
Свидетель рассказывал, что накануне вечером их видели в ресторане, где они спокойно ужинали и были веселы. И хотя оба они являлись христианами, они явно ожидали, что смерть перенесет их в лучший мир, в вечное блаженство среди ангелов – никаких страхов перед вечными муками, которые, как утверждают, ожидают тех, кто убил другого или наложил руки на себя.