— Тише, тише, — Кродор погладил рыдающую наложницу по спине. — Не время для слёз. Я хочу знать, почему она сорвалась.
Шантия шмыгнула носом, вытерла глаза.
— Надо счистить лёд. Не ждать, пока он растает.
Кродор чуть приподнялся: в его глазах виделось недоумение и усталость:
— О чём ты?
— Там, у самого края, ещё осталась наледь. Нужно счистить. Там… может ещё кто-то разбиться.
— Наверное, ты права, — дракон потянулся и обхватил руками плечи своей «возлюбленной». — Быть может, кто-то проклял весь мой род? Два дня — две смерти…
Он не упомянул вовсе о неродившемся ребёнке, будто его и не существовало в природе. Шантия уткнулась лицом в светлую бороду, пряча улыбку.
Не проклятье, о нет. Пока — нет.
В ту ночь Шантия Аль-Харрен узрела воочию ту равнину из пепла, которой казалась прежде вся её жизнь. Посреди равнины стояла женская фигура, хорошо знакомая, но не пугающая, как прежде. Она вскинула голову, чтобы явить огненный лик, и протянула руку, сотканную из переливающегося, яркого пламени.
Пленница сна расхохоталась. Как можно было бояться чего-то столь прекрасного?.. Она приблизилась — и сжала огненную длань. Она стояла, видя, как вспыхивает одежда, как лопается чернеющая кожа и закипает жир — и хохотала, не чувствуя боли.
Демон, дух, видение — так ли важно? Зато она обещала остаться рядом до самого конца.
— А ты не демон, а?..
Шантия вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от боли, когда её дёрнули за острое ухо. Альбранд, мальчонка с холодными глазами отца и рыжими кудрями матери, уже умел вести себя подобно любому варвару: бросаться на всё, что кажется ему необычным, с мечом наперевес. Пусть и пока деревянным.
Не нужно злиться на дитя. Помни — это ребёнок, и беда не в том, что он жесток по своей сути: каждого ребёнка жестокости учат родители.
— Нет, я не демон. Я эльф.
— А папа говорил, что эльфы детей едят.
Шантия беззаботно улыбнулась, скрывая растущее желание отвесить сыну лорда хорошую оплеуху:
— Ты что, думаешь, что твой отец стал бы держать при дворе людоедку?
Кажется, Альбранд глубоко задумался. Пару мгновений он сидел неподвижно, но лишь затем, чтобы после с воинственным кличем взвиться со скамьи и приняться колошматить деревянным мечом густой кустарник. Во все стороны полетели мелкие обломки веток и листья:
— Получи, страшный монстр! На тебе, на! Я тебя не боюсь!
— Это никакой не монстр, — на дорожке показалась Фьора, — а мои любимые цветы, и ты их топчешь. Ещё успеешь навоеваться!
Она ступала осторожно, внимательно глядя под ноги и слегка придерживая округлый живот. Кьяра насмехалась над сестрой, говоря, что та превратилась в окружённую детьми старуху, так и не напившись сполна крови своих врагов, говорила, что подобных ей никогда не допустят в небесные степи, по которым вечно несутся во весь опор воины, возглавляемые богом войны. Некогда Кродор осадил её, обвинив в зависти: за те же шесть лет она не подарила Киальду наследника.