Папа так старался утихомирить этих людей, что ему было не до нас. Он побежал в сарай и принес оттуда старый топор с половинкой топорища. Один цыган взял его и повертел в руках, потом передал другому цыгану. Тот кинулся с ним к фургонам.
— Стой, стой! — крикнул папа. — Разве так меняются? Все вам да вам, а мне что? Нет, это никуда не годится. Это нечестно, уважаемые!
Пока папа говорил, третий цыган подобрал где-то старое цинковое ведро с продырявленным дном, сунул его другому, а тот пошел с ним к фургонам. Папа вцепился одному цыгану сзади в жилетку и заспорил с ним из-за ведра и топора. Тем временем другой цыган забрался в сарай и вынес оттуда наши козлы для пилки дров. Папа увидел, что паши козлы тоже уплывают к фургонам, кинулся за ними, но их и след простыл.
— Мена есть мена, — сказал мой старик, — и меняться должны обе стороны. Вы свое, друзья, уже получили, а я от вас пока что ничего не вижу.
Один цыган подошел к нему, сунул руку в карман и вытащил складной полк. Папа хотел открыть его и посмотреть, какой он, но открывать было нечего, потому что оба лезвия оказались сломанными.
— Э-э, нет! —сказал папа. — Мне такой дряни не нужно.
Несколько цыган взобрались на сеновал над сараем, где у нас спал Хэнсом, и папа тоже полез туда, все еще упрашивая их выслушать его.
Цыганки до того довели маму своими приставаниями, что у нее просто ум за разум зашел, Они успели забраться в дом и вынести оттуда мамину корзинку для шитья, головную щетку и кувшин, из которого мы умывались. Мама хотела отнять у них эти вещи, но не тут-то было. Одна цыганка сунула ей нитку бус, а остальные убежали с кувшином, щеткой и корзинкой для шитья.
Один цыган спустился с сеновала, держа под мышкой банджо Хэнсома. Хэнсом взвыл и выхватил свое банджо у цыгана, прежде чем тот успел смыться с ним.
— Моррис! — крикнула мама. — Гони их отсюда! Тебе говорят, Моррис! Они у нас все растащат!
Одна цыганка схватила маму за руку и перевернула ее вверх ладонью. Она начала рассказывать маме про ее будущее, и мама так этим заинтересовалась, что на время перестала кричать, Пока цыганка ворожила маме по руке, другие опять забрались в дом.
К этому времени папа совсем растерялся и даже не заметил, как один цыган вывел Иду из конюшни. На ней был недоуздок, и она шла за цыганом, будто так и надо.
— Па! Иду увели! — крикнул я. — Не меняй Иду, па!
Мама услышала это и что есть мочи закричала:
— Да ты что, совсем рехнулся, Моррис? Кто позволил уводить ослицу со двора!
Папа повернул голову, смотрит Иде вслед, как безумный, а что делать, не знает. Хэнсом ухватился за недоуздок и вырвал его у цыгана.