Папа заботливо обтирал петуха и позволил мне помогать, потом дал мне подержать Профессора. Первый раз позволил он мне притронуться к своему петуху, и я спросил, не возьмет ли он меня на следующее состязание. Папа сказал, что мне еще надо подрасти, теперь ждать осталось уж недолго.
— Мне от твоей мамы житья не будет, если я поведу тебя сейчас,— сказал он.— Да она с нами обоими бог знает что сделает.
Я держал Профессора на руках, и он сидел спокойно, как будто и уходить не собирался. Красивый петух, с огненным воротником и крыльями и тускло-желтой подкладкой. Гребень у него свисал на правую сторону, словно красная прядка. Я и не подозревал, что он такой маленький, Он был немногим больше курицы среднего роста, но, даже когда он сидел на руках спокойно, чувствовалось, сколько в нем силы и проворства. Папа сказал, что во всей Америке не найдешь второго такого петуха.
Я отдал его папе, и он велел мне натолочь кукурузы. Я достал плоскую железку и камень и стал толочь кукурузу, а папа сгребал ее в руку и с ладони кормил Профессора. Петух клевал, словно это было невесть какое лакомство, и требовал еще и еще. Я не успевал толочь кукурузу.
Пока мы сидели за курятником, мама была на дворе, стирала и парила белье. В этот день она стирала на миссис Тэйлор, и таких стирок у нее бывало по шесть-семь на неделе. Целыми днями она стирала, а гладила ночью.
Мы долго еще сидели там, любуясь Профессором. В тени за загородкой у него была нарыта кучка пыли, и он зарывался в нее, как в перину, и крыльями подбивал себе пыль под перья.
Я сказал папе, чтобы он теперь подольше не уходил из дому, потому что мне хотелось, чтобы он оставался с нами и позволял мне толочь кукурузу и кормить Профессора. Папа сказал, что он пока никуда не собирается, хотя бы потому, что Профессору надо с недельку отдохнуть.
Так мы сидели в тени до самого обеда. Потом мама позвала нас.
Когда мы поели, она велела папе отнести белье миссис Долан. Миссис Долан жила на другом конце города, и конец туда и обратно был порядочный. Я спросил маму, можно ли мне помочь папе отнести белье, и она позволила.
Мы понесли белье сейчас же после обеда, и я надеялся, что мы вернемся засветло и еще успеем поглядеть на Профессора. Но назад мы возвращались поздно. Проходя мимо почты, папа задержался там потолковать кое с кем. Должно быть, мы пробыли там часа два-три, потому что, когда мы вернулись домой, было уже совсем темно. Мама услышала, как мы поднимаемся на переднее крыльцо, вышла к нам и спросила у папы деньги за стирку. Папа отдал ей семьдесят пять центов и спросил, скоро ли ужин. Она сказала, что скоро, и мы уселись на ступеньках.