Дядя, как тень, возник на краю детской площадки, но Эмили увидела его сразу же. Странно, но она очень сильно обрадовалась, как и в тот раз, просто от того, что он оказался тут, её дядя, который никогда не ходил с ними на детскую площадку, которого она так редко видела! Девочка взглянула ему в лицо, и её обдало ледяным холодом. Случилось нечто ужасное! И когда они сели на качели, Эмили взяла сестрёнку на руки, чтобы защитить от того, что на них надвигалось… чтобы и самой держаться за что-то полное жизни.
Эмили вцепилась в сестрёнку сильнее, чем в цепь на ветру.
Дядя в тот миг казался удивительно маленьким на детских качелях. Его слова оставались неуслышанными, как во сне, но она знала их наизусть.
С их отцом произошёл несчастный случай. Он был тяжело ранен. А теперь он умер. Эти слова повторялись в её голове до дурноты. Софи смотрела на неё, как всегда, когда не была уверена, что правильно её поняла. И девочке почему-то хотелось только одного – обмануть Софи, чтобы не видеть её искажённого лица. Но она не могла убежать от прошлого. Как и в тот день, смотрела она на сестрёнку и, как и тогда, увидела, как в ней вспыхнула боль осознания. И, как и тогда, боль унесла с собой её детскую безоблачность и наивность. Казалось, через её лицо, через весь их мир пролегла глубокая чёрная трещина. Эмили словно застыла, глядя на это как будто со стороны. Это было концом. Концом всего, что было прежде.
И снова, когда картина поблёкла, девочка потеряла почву под ногами. Ей казалось, что она рухнула и падает в эту трещину, которую видит глазами и одновременно чувствует у себя внутри. Но вокруг не было тьмы. Вместо этого вокруг вспыхивали сцены, которые она с трудом переносила. Отец машет им рукой, стоя в проёме входной двери, когда он прощался с ними утром того дня. Его плащ в шкафу, который он забыл и никогда уже больше не наденет. Его похороны и пепел на ветру. Эмили летела от картины к картине, и даже когда наконец встала на твёрдый пол в каком-то, казалось, бесконечном коридоре, эти сцены не закончились. Они стали лишь ярче, когда она побежала, чтобы от них отделаться. Вот её сестрёнка ставит на обеденный стол тарелку для отца. Вот дядя, плачущий тайком от всех, прислонившись к стене. Рассортированные книги в коридоре – в то время как отец сам бы не отдал их. И снова, и снова – хорошо знакомые комнаты, которые пусты вне зависимости от того, сколько людей в них находится, потому что его в них больше нет.
В голове Эмили пульсировало сильнейшее головокружение. Чувство потери становилось в ней просто непереносимым. Ей всегда не хватало отца, все эти прошедшие годы. Но теперь, когда она видела перед собой его лицо, на месте которого на каждой проклятой картине возникал пробел, брешь, это чувство стало таким сильным, каким она его уже целую вечность не ощущала. Девочка думала, что это чувство её разорвёт, с такой силой оно ворвалось в неё. И тут в конце коридора возникла дверь. Все картины вокруг погасли и соединились за её спиной воедино – в картину двери, которую Эмили могла нарисовать с закрытыми глазами, так хорошо она её помнила.