— Зачѣмъ задаромъ? а купить выгодно.
— Стыдно, Глаша! Я уйду, я не могу вынести мысли, что ты достигнешь того, что я не буду въ состояніи уважать тебя.
— Очень мнѣ нужно, — сказала Глаша, — мнѣ не шубу изъ твоего уваженія шить! Я не могу лгать и люблю всегда говорить правду.
— Да какая же это правда? это клевета на людей, истинно къ вамъ привязанныхъ. Вотъ вы почти три мѣсяца живете у нихъ; они всячески стараются успокоить твою мать, ухаживаютъ за нею, окружаютъ ее попеченіями…
— И скупаютъ ея имѣнія, — прибавила Глаша.
— Я ухожу, — сказала Таня болѣе твердо и рѣшительно, чѣмъ можно было ожидать отъ ея кроткаго нрава.
Глаша повернулась къ ней спиной, не говоря ни слова. Она была сердита и на Таню и еще больше на себя самоё, но не хотѣла показать этого.
День отъѣзда въ Москву былъ назначенъ. Укладывались. Зинаида Львовна приказала Марѳѣ Терентьевнѣ, чтобы она взяла все необходимое для своей госпожи, а все остальное укладывала бы въ сундуки, опечатала бы и поставила въ кладовыя, гдѣ все будетъ сохранно. Няня и всѣ дѣвушки обливались слезами; Сарра Филипповна блѣдная, съ пятнами на лицѣ, ходила по дому, помогая однако всѣмъ.
Сарра Филипповна открылась Зинаидѣ Львовнѣ:
— Ни за что, ни за что не оставила бы я мою милую и добрую адмиральшу, но у меня на рукахъ моя старая мать; половину моего жалованья, даже больше, я посылаю ей, чтобы она ни въ чемъ не нуждалась на старости лѣтъ. Мой прямой долгъ заботиться сперва о матери, а потомъ уже думать о моихъ личныхъ привязанностяхъ. Вотъ почему безъ гонорара и притомъ не маленькаго, а значительнаго, я не могу обойтись. Мнѣ невозможно остаться у Боръ-Раменскихъ: они платить не могутъ. Я обязана уйти, какъ это мнѣ ни больно, какъ это ни терзаетъ моего сердца.
Зинаида Львовна задумалась.
— Будьте добры, порекомендуйте меня своимъ знакомымъ, — сказала Сарра Филипповна, — я отлично знаю нѣмецкій и англійскій языки и могу дать дѣвицѣ, даже взрослой, общее образованіе и въ особенности воспитаніе.
Зинаида Львовна отвѣчала:
— Подождите минуту, я сейчасъ возвращусь, и мы рѣшимъ этотъ вопросъ.
Она вышла, а Сарра Филипповна осталась одна. Она сѣла въ кресло, и по некрасивому лицу ея покатились мелкія, тощія слезы, слезы сожалѣнія и неумолимаго долга. Она отирала глаза, но слезы все текли и текли, не повинуясь ея волѣ. Зинаида Павловна воротилась, лицо ея просіяло.
— Я сейчасъ говорила съ мужемъ. Онъ, какъ всегда, является лучшимъ изъ людей. Мы оба просимъ васъ остаться у насъ, при Сонѣ. Такимъ образомъ вы будете получать то же, что у Боръ-Раменскихъ, и почти не разстанетесь съ ними. Мы желали бы, чтобы Глаша продолжала учиться съ Соней. Во всякомъ случаѣ, такъ какъ Соня будетъ часто видѣться съ Боръ-Раменскими, то, конечно, и вы…