А в довершение всех бед, апрель с присущим весне непостоянством повернул от тепла к промозглому холоду, и едва зазеленевшие кустарники и только проклюнувшиеся нарциссы запорошил снег.
Куда уж хуже могла обернуться эта неделя?
Но когда Руперт пришёл домой, оказалось, что могла и обернулась хуже, потому что первым, кого он увидел, подходя к дому, была мать, сидевшая на просевших ступенях крыльца с кружкой кофе в заскорузлых покрасневших руках и безрадостно смотревшая на падающий снег.
Она даже не заметила приближения Руперта. У неё на лице были снежинки и застывшее выражение.
«Что же могло приключиться?» – удивился Руперт. Мать никогда не возвращалась домой раньше шести вечера.
– Руперт! – вскрикнула она, вдруг словно пробудившись. – Полагаю, ты недоумеваешь, что я дома делаю. Полагаю, думаешь, что я работу потеряла. Ну что ж, так оно и есть. Но не по той причине, которую ты можешь себе вообразить. Не потому, что я плохо убиралась. Я лучшая клятая уборщица на всём заводе, Руперт. Лучшая клятая уборщица во всём Стилвилле. После меня эти офисы сверкали. И не думай, что я преувеличиваю!
– Ага, – пробормотал Руперт.
– Не знаю, откуда мы теперь возьмём деньги. Это всегда было на мне. Я не знаю, что мы будем есть. Я не знаю, где мы будем жить, если мы не сможем внести аренду, и что тогда будем делать. И я даже не смогла отца твоего разыскать, чтобы ему сообщить.
«И это тоже странно», – подумал Руперт. Он и припомнить не мог, чтобы отец не сидел на диване перед телевизором или не лежал на подъездной дороге под своим «Транс Ам».
– И почему я потеряла работу? Потому что сталелитейный сокращает штат, и одну из уборщиц было решено уволить, как они мне сказали.
Руперт сел на ступеньку рядом с матерью.
– Что же мы будем делать? – спросил он встревоженно. Он подумал, не будет ли он однажды с ностальгией вспоминать старые добрые времена, когда можно было спать под кроватью.
– Голодать, полагаю, – ответила мать, в отчаянии даже не попытавшись смягчить удар. – Жизнь несправедлива, Руперт.
Сердце Руперта заколотилось втрое сильнее. Что же им делать? И так денег на еду едва хватало. Может, бросить школу и найти работу? Но кто наймёт одиннадцатилетнего мальчишку?
– А что особенно обидно, что меня уволили, а какая-то финтифлюшка, которая убираться-то начала всего два года тому назад, сохранила работу. И почему? Потому что она знает Риверсов. Она даже не друг им, а просто раньше носила им газеты, и поэтому она остаётся. Они чудовища, эти Риверсы. Ну почему не я знакома с ними? В этом гнилом мире всё сводится к тому, кого ты знаешь, Руперт. А я никогда никого не знала. И никогда не буду знать.