– Не смейте больше бить обезьяну, – потребовала Амелия, не выпуская хлыста, чтобы Уайт почувствовал угрозу. Он был из тех, кто признавал только грубую силу. – Не смейте её бить, тянуть за веревку, морить голодом и жаждой. Если я увижу что-то подобное, то прослежу, чтобы за такую работу вам не досталось ни единого цента.
– Меня нанял мистер Барнум, а не ты, – огрызнулся Уайт. – И не командуй, что мне делать. Ты даже не человек.
– Я только благодарна за это, если вы образец человечности. Уж лучше быть русалкой или даже орангутаном, чем вашей соплеменницей.
– Я буду делать всё что захочу, – рявкнул Уайт. – Это просто тупое животное, такое же, как ты.
– Всё что захотите будете делать в другом месте, – отрезала Амелия.
Она нисколько не удивилась, что Уайт так про неё думал. Наверное, другие рабочие были того же мнения. Сказал же Барнум как-то, что не видит разницы между ней и тигром в клетке. Амелия знала, что большинство людей так и думают. Они не признавали её человеком.
– Забирайте вещи и уходите.
– У меня договор с мистером Барнумом, – возразил Уайт. – Ты не имеешь права мне указывать, что делать, куда идти и когда разрывать договор.
– Зато я имею. Я исполнитель этого договора, – раздался голос Леви из-за спины Амелии. – Как лицо, уполномоченное мистером Барнумом, я заявляю, что в данном предприятии вы больше не работаете.
Уайт остолбенел. Наверное, он ожидал от Леви поддержки, думала Амелия, если дело зайдёт так далеко, скорее потому, что Леви – мужчина, а Амелия всего лишь бесправная женщина.
– Из-за какой-то тупой зверюги, которая другого обращения не заслуживает?
Леви не отрываясь смотрел на него.
– Вы оскорбили мою жену.
– Жену, – фыркнул Уайт. – И как вам объятия её хвоста по ночам? Или она ночует в аквариуме? Каких же детей вы приживёте от рыбы, Леви Лайман? Это не жена, а просто гадина. Гадину нельзя оскорбить. Таких давить надо.
– Если вы сейчас же не уйдете, я вызову местную полицию и добьюсь, чтобы вас упекли за решётку, – пригрозил Леви.
Он не угрожал Уайту физической расправой, не сжимал кулаков, но ясно дал понять, что настроен весьма серьёзно.
– А жалование как же? – возмутился Уайт. – Отдайте мои деньги, я их заработал!
Леви скрестил на груди руки и уставился на дрессировщика.
Уайт выругался и в ярости отправился прочь, проклиная всех и вся.
Амелия опустила хлыст, бросила его на землю и потёрла ладонь другой рукой, словно оттирая налипшую скверну.
Остальные рабочие, что собрались поглазеть на перепалку, после ухода Уайта встрепенулись и спешно принялись за свои дела, чтобы тоже не оказаться без работы и без цента в кармане.