– Это мое третье лето здесь, – тихо говорит он. – Я тут все знаю.
Я сглатываю. Что-то в его словах мне показалось…
Нора, он не флиртует с тобой. Мне это только кажется. Это же очевидно. Я заставляю себя перестать пялиться на Мэддокса, и мой взгляд беспорядочно блуждает по комнате, пока не натыкается на стол. Мои очки лежат на том же месте, где я их и оставила. Я подхожу к столу и беру их в руки, притворяясь, что внимательно их рассматриваю, лишь бы снова не встречаться взглядом с Мэддоксом.
– Они нормально работают? – спрашивает он.
Синяя светодиодная подсветка сияет, яркая, как всегда.
– Кажется, да.
– Хорошо. – По голосу слышно, что он улыбается. – Потому что в прошлый раз ты сделала неправильный выбор.
Я резко вскидываю голову. Я вдруг вспомнила сообщение, которое появилось, когда он подошел ко мне на вечеринке.
>Эй, Нора, помнишь Мэддокса? Обнаружено взаимное влечение!
>Вы:
>а) пошлете ему воздушный поцелуй;
>б) убежите, как испуганный маленький кролик.
Взаимное влечение? А потом его аватарка послала мне воздушный поцелуй? Но этого не может быть. У него есть девушка. Элеонора. Не может быть, чтобы он…
Нет.
Нет, нет.
Нет, нет, нет.
Я все неправильно поняла. Наверное, у Мэддокса были в программе какие-то другие варианты действия, не такие, как у меня. Может, его текстовое сообщение было совсем другим. Таким, где воздушный поцелуй звучит вполне невинно и нормально. Что-то вроде… Ну не знаю…
>Эта неуклюжая девушка загораживает вам ту, которую вы действительно находите привлекательной.
>Вы:
>а) вежливо попросите ее отодвинуться;
>б) сделаете вид, что не замечаете ее, и отправите воздушный поцелуй девушке, стоящей за ней.
Точно. Должно быть, другая Элеонора стояла позади меня. Это же очевидно.
– Мне пора, – говорит Мэддокс. Он поворачивается, чтобы уйти. – Увидимся позже.
– Пока, – вяло отвечаю я.
Я иду следом, чтобы закрыть за ним дверь, и тут он снова подает голос, не поворачиваясь ко мне. Его последние слова опять приводят меня в смятение. В коридоре больше никого нет. Поэтому не может быть никаких сомнений в том, что его слова, сказанные низким бархатно-соблазнительным голосом, предназначены именно мне:
– В следующий раз, маленький кролик, не убегай.