Мои размышления прервал дядя. Одобрительно кивнув, он потрепал Бонни по холке, улыбнулся и сказал, что пойдет на кухню перекусить. За весь день во рту ни крошки. Намек понят. Я хлопнул Бонни по упитанной заднице и переправился в соседнее стойло, чтобы дочистить Стэлле копыта. Марк, конюшенный мальчик одного из вассалов, сидел на бочке и смазывал упряжь. Он странно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
— Скорее, увезите его отсюда!
Паника в срывающемся голосе поразила меня. Я резко обернулся и увидел в дверях знакомую фигурку. Грэндон, юный лакей, любящий всегда и везде все подслушивать и подсматривать. Его глаза были расширены от ужаса. Что ни говори, любопытство до добра не доводит.
— Что случилось?
— Увезите его! Сейчас же!
Он испуганно замер, увидев Марка.
— Кого?
Я подбежал к нему. Грэнн дышал так, будто носился по лестницам замка, таская буйвола на плечах.
— Нет! Нет!
Он вцепился в меня тонкими руками. Его глаза закатились, и он резко осел. Только тогда я заметил одну маленькую, но важную деталь. Из спины мальчика торчал нож.
В этот момент из окна кабинета с отчаянным криком вывалился Макдтер. Послышался глухой чавкающий звук.
Друзья оказались врагами.
Соскочив с бочки, Марк метнулся в мою сторону. Он успел дважды полоснуть меня, прежде чем я смог вспороть ему живот его собственным ножом. Скрючившись, он повалился на пол, обагряя кровью свежее сено.
Я кинулся к стойлу, где, переступая с ноги на ногу, нервно прядал ушами черный, как ночь, мерин. Седлая его, я видел свое отражение в огромных темных глазах. Я сам принимал роды. Сам растил жеребенка. Сам объезжал его. И сам дал ему имя — Азитт. Уголь. Когда выяснилось, ради кого я так старался, мне хотелось визжать от ярости — и затянуть подпругу не так сильно, как следовало бы. Я не смирился. Провались все эти богачи пропадом. Что бы они ни думали, этот конь навсегда останется моим и только моим. И сейчас он меня не подведет.
Маленький кусок дерьма приполз к конюшням сам. Он заикался и был бледнее, чем сама луна. Жалкая мокрая курица. И это будущее всего герцогства? Я никогда не мог понять, почему Макдтеру запретили наказывать его. Уши драгоценного наследника были неприкосновенны. Что ж, я решил восполнить этот пробел.
Втащив визжащего сына герцогини на коня, я усадил его впереди себя и дал шенкеля. Вырвавшись за пределы двора, я повернул к "крысиной норе". Грязный угол позади псарен, где кладка давным-давно обвалилась, а герцог так и не удосужился отдать распоряжения ее восстановить. Азитт возьмет эту стену.
Роммэнн успел выпустить собак, прежде чем его сердце замерло, остановленное сталью. Я никогда не забуду пустой взгляд тускнеющих глаз, устремленных в небо. В боку Мейра зияла огромная рана. Отец еще держался. Лай и визг породистых собак перекрывал предсмертные крики и глухие стоны раненых. Псари и конюхи были последней, но самой стойкой преградой. Они бились за каждую секунду, давая мне шанс уйти.