Безумная гонка на коленях продолжается.
26…Я ТЯЖКИЙ КРЕСТ В ТВОЕМ ПУТИ…
С Киарри мы познакомились на рынке. С невинным видом толкаясь в толпе, он пытался залезть в карман какого-то торговца. Я изумленно наблюдал, насколько ловко он провернул это дело, обогатив себя на пару золотых.
Он знал, что я наблюдаю за ним. Когда я оказался за пределами базарной площади, он подошел ко мне сам и предложил попрактиковаться. Я согласился.
Так я научился воровать.
Киарри был одним сплошным сгустком кипящей, неудержимой энергии. Худой, гибкий, тонкокостный, змеей скользящий сквозь толпу — к кошелькам своих безымянных покровителей. Черные, как смоль, волосы и вечно прищуренные, с хитринкой, глаза цвета самой глубокой ночи. Кириец. И телом, и душой.
Я быстро научился не задавать вопросов. Многочисленные "что?", "где?", "когда?" были отброшены за ненадобностью.
— Ты прав, не мое это дело, совать нос в чужие дела.
— Рад, что ты это понимаешь.
На том и порешили. Киарри умел быть на виду и между тем оставаться в тени. Времена года сменяли друг друга, наша дружба крепла, но я по-прежнему не знал о нем почти ничего.
Нас объединяло не только воровство — здесь Киарри был недостижим. Но в умении действовать другим на нервы я, пожалуй, все же превзошел его. Пара дерзких, пакостливых сорвиголов, от которых выл и стонал весь Альгадар. Родители ничего не могли со мной поделать. Тихий, почти кроткий характер отца не мог стать нам помехой. Моя изощренная — и извращенная — фантазия не скупилась на подвиги. Тысяча и одна гадость за один день? Запросто! Я был мастером в искусстве шалопайства, как Киарри — королем в воровском ремесле. Когда мы все же доигрались, и орущая благим матом прачка Майра окатила нас ушатом холодной воды, это навело нас на мысль отдохнуть от трудов праведных. По пути к воротам из окна двухэтажного дома, что ютился на одной из узких улочек, на наши головы выплеснули нечто совершенно непотребное. Киарри успел увернуться, я — нет. Гогоча, мы вырвались за пределы тесных, душных городских стен и, добежав до берега реки, бултыхнулись в воду. Я предложил было раздеться, но наткнулся на непонимающий взгляд Киарри: одежда, как и мы, все равно была уже мокрой. Оставалось с ним согласиться.
Потом мы сидели на каменистом склоне, давая возможность просохнуть себе и тому, что на нас надето. Жизнь в стороне от городской суеты текла медленнее. Журчание воды сливалось с тишиной. Солнце искрилось в глянцевом блеске листвы. Лето было теплым, но не знойным, каким выдалось в прошлом году, погубившем посевы бывшего когда-то свободным Аль-Тайона. Но здесь, на землях Агдарры, нас это не касалось.