— Опять сардины, дядя Рам? — хором отвечаем мы.
— Громче! — велит он. — Вам надоели сардины, вы их каждый день едите. Поняли? Давайте еще раз.
— Опя-я-ять сардины, дядя Рам?
— Ладно, — говорит он, хотя вид у него все равно недовольный. — Уже лучше.
— Не хочу сардины! Я их терпеть не могу! — Павел топает ногами, словно капризный малыш. Не выдерживает и заливается хохотом.
Мужчина подходит к нему:
— Смешно тебе?
— Главное, чтоб сардины дали. — По лицу Павла расплывается улыбка.
— Думаешь, у коменданта Рама есть чувство юмора?
Павел не отвечает.
— Ты в самом деле так думаешь?
Павел пожимает плечами и лыбится.
Мужчина снова коснулся болячки на щеке, колупнул ее. И вдруг с размаха влепил Павлу затрещину — тот едва устоял. Оба на мгновение замерли, потом Павел плюнул мужчине под ноги. Мужчина попытался снова его ударить, но Павел увернулся.
— Пошел вон! — заорал мужчина. — Убирайся, или спать сегодня будешь в Малой крепости. Я тебе это устрою!
Малая крепость. Туда они отправили папу. У меня от одного названия мурашки по спине бегут. Я не знаю в точности, что там происходит, знаю только: из всех, кого туда отправили, не вернулся никто.
Павел вышел из ряда.
— Передавайте от меня привет дяде Раму, — сказал он, проходя мимо Феликса и меня.
Тут подъехали четыре черных блестящих автомобиля. Из первого вышел водитель, коренастый эсэсовец, подошел к задней двери. Открыл. Оттуда появился еврей в темном, дорогом на вид костюме.
— Еврей с личным шофером? — шепнул я Феликсу.
— Это Эппштейн, — ответил он.
— Кто такой Эппштейн?
— Франта говорил, его назначили вместо Эдельштейна, который управлял тут раньше.
— А с Эдельштейном что случилось?
— Понятия не имею, — сказал Феликс.
Кто-то зашикал, как раз когда я хотел спросить Феликса, не кажется ли ему, что у Эппштейна под глазом синяк. Потому что я практически уверен, ему кто-то навесил фонарь. Из второго автомобиля вышли мужчины в костюмах, их сопровождал еще один эсэсовец. Другой офицер СС — у него высокий лоб и волосы подбриты по бокам — подошел к дальнему концу нашего ряда, всего в ряду примерно сорок ребят. Человек, разучивавший с нами правильный ответ, стоял теперь там чуть ли не навытяжку, держа в руках картонную коробку. Эсэсовец приблизился к нему, сунул руку в коробку, вытащил несколько плоских консервных баночек.
— Сардины! — сказал еврей, державший коробку. Словно удивился. Поглядел на нас, приподнял брови.
— Опять сардины, дядя Рам? — дружно проныли мы.
Все прочие гости — видимо, из Красного Креста — остались стоять у машин. Один из них что-то шептал другому на ухо. Третий стоял, скрестив руки на груди. Четвертый что-то записывал в небольшой блокнот. Неужели они верят во все это? Что Рам кормит нас сардинами? Что мы еще и жалуемся? Неужели они настолько глупы?