Внизу проносится Море Спокойствия. Ее желудок сжимается.
Четырнадцать минут.
Внутренний дисплей в КВ-скафе рудиментарный, но его функций хватает, чтобы рассмотреть врага: два бота на противоположной стороне корпуса, среди топливных баков. «Орел» – конструкция для лазания в свободном падении; распорки и перекладины позволяют перемещаться по нему без труда. Но это все-таки не лазание; когда куда-то влезаешь, сражаешься с гравитацией. Здесь же совершенно иная форма движения – карабканье. Росарио карабкается по поверхности лунного корабля. Фал разматывается позади.
– Поспешите, – встревает капитан Ксения. – Мы уже остались без одного топливного насоса.
Теперь во внутреннем дисплее нет нужды. Враг в поле зрения: два бота пилят топливопровод. У лунных кораблей, как у велосипедов, вся инженерная часть снаружи. Росарио достает сигнальную ракету. Дакота готовит топор.
– Как мы это сделаем? – спрашивает Росарио.
Ответ становится очевидным, когда боты замечают угрозу. Синтетические мышцы изгибаются, искусственные сухожилия натягиваются, и панцирь распадается на секции, которые перегруппировываются для удара. Когда бот атакует, Росарио отбивает убийственный выпад, рванув в сторону конечность и сломав суставы. Брызги смазки затуманивают забрало, но нет времени его вытирать. Она откручивает колпачок сигнальной ракеты – химикаты смешиваются и воспламеняются; остается лишь воткнуть оружие в сенсорную решетку. Бот отшатывается, тянет лапы, пытаясь выдернуть ракету из своего скопления глаз. Та мигает – окислитель заканчивается – и гаснет совсем. Бот разворачивается в прыжке. Лапа, острая как иголка, задевает живот Росарио и вспарывает тонкую ткань КВ-скафа. Свободной рукой бот ищет опору, чтобы развернуться для смертельного выпада. Тут ему прямо в сердцевину попадает топор, летящий со всей силой, какую сумела вложить в бросок Дакота Каур Маккензи, и бот кувырком уносится на орбиту.
– Дерьмо, – говорит Росарио, ощупывая аккуратный разрез на скафандре. – Вот дерьмо, у меня кровь. Дерьмо-о-о…
– Забудь, – говорит Дакота. – Вот и улетел топор. У нас остался один бот и две ракеты.
Второй бот, словно придя к такому же выводу, вылезает откуда-то изнутри корабельных механизмов. Это похоже на омерзительное вылупление: длинные конечности освобождаются, вытягиваются и ищут, за что зацепиться. Росарио от боли стискивает зубы. Блин, а больно-то. А-а-ахренительно больно. Как долго человек может выжить в вакууме? Ее шлем сидит плотно, но герметичность оболочки нарушена – значит, она практически голая. Вокруг парит в невесомости пояс из капелек крови, при движении пачкая белый скафандр.