Алена достойно отразила атаку:
— Я не отчаиваюсь и не унываю. В начале Великого поста я читала покаянный канон Андрея Критского. Там есть фраза, которая всегда меня укрепляет: «Когда Господь захочет, естественный порядок вещей преодолевается». И батюшка в храме говорит, что чем чище человек душой, тем его молитва за ближнего перед Богом сильнее. Этим и держусь.
— И что, есть успехи? — саркастически спросил философ.
— Я только в самом начале и не знаю, смогу ли двинуться дальше. Путь борьбы с грехом очень трудный. Уповаю на помощь Христа. Он сказал, что идущего к нему не прогонит вон. Нужна решимость жить по Евангелию, а этого мало кому хочется.
— Бог…, — протянул философ, почесывая коленку. — Хм. Еще же Ницше сказал, что он умер. А я даже заявлю большее: он никогда и не рождался. Бог есть выдумка человека. Людям просто лестно стоять во славе наравне с их же недосягаемым вымыслом.
У Алены затряслись руки, и она, не чувствуя в них сил, на всякий случай поставила кружку с мыльной водой на прикроватную тумбочку.
— И где сейчас ваш Ницше? — поинтересовалась она.
— Там же, где и все. И я к ним пойду. И Вы, и вон, Михаил Иванович.
— Никуда я не собираюсь идти, — возразил Михаил Иванович. — Мне только клапан нужно поменять.
— Ну, если принять Ваши слова за правду, то человек — самое несчастное создание во Вселенной. Букашка хотя бы не задумывается о смысле жизни.
— Ну кто Вам такое сказал?! — возмутился Шаховский так, что листы полетели на пол. — Есть наука, есть искусство, да мало ли на белом свете существует вещей, которые придают жизни смысл?
— Товарищи, нам всем вредно спорить, — вновь вмешался в разговор Михаил Иванович. — Давайте просто будем жить, раз уж нас родила мать.
— Нет, подождите, Михаил Иванович, — сказал философ, собирая листы с пола. — Тут вопрос принципа. В «Сумме теологии» Фома Аквинский тоже доказывает бытие Бога, но из трех с половиной тысяч листов он уделяет этому вопросу всего три страницы! Разве можно относиться к этому серьезно? Да у меня даже после аварии пальцев на руке осталось больше!
— Тогда что же, по-Вашему, человек? — спросила Алена, начиная уставать от этого бессмысленного разговора.
— Как говорил римский император-философ Марк Аврелий: «Человек есть пепел, зола и еще рассказ».
Алена вспомнила, каково это — улыбаться, потом покопалась в кармане пиджака, достала и разгрызла одну таблетку от головы.
— А где тогда в этой формуле место любви?
— Я уверен, что между людьми так же мало братских чувств друг к другу, как мало сходства между листьями в лесу: они мучаются вместе — вот и все.