— Мальчишка этот Шелобей: организации, игры, обряды… — Она нагнулась назад и сорвала ту травку, с которой играют в «Петушок или курочка»: наверное, она не умеет, вот и мнёт в пальцах. — Как это он не поймёт? Мультики — кончились.
Я стругаю палку о бордюр и угрюмо на Лизу не смотрю.
— И чего ты тогда с нами водишься? — (Я б, в общем-то, и не против, чтобы она свалила.)
— Да так. Смешные вы. — Она бросает травку и начинает мять непослушную складку на платье. — И нравится… мальчик один.
— Шелобей? — Палка совсем готовая. Я поднимаю безразличный взгляд.
А она метает мне в лицо свой воздушный, ненастоящий смех:
— А-ха-ха! Ну ты и балда!
Она вдруг бросила смех и уставилась на меня. В её глазах мелькнуло что-то страшное, от чего начинается немедленная пневмония, земля под ногами переворачивается в океан из лавы, а барабанщик в груди сходит с ума. Я смотрел в этот её взгляд и бледнел.
Это длилось не очень долго (как будто от неё зависело, как долго), а мне показалось, что я успел уже доучиться все классы и сдать ЕГЭ.
Лиза сказала:
— А тебе? Тебе кто-нибудь нравится?
— Ну… — Теперь я покраснел, как свёкла. — Нравится. — Я врал, но мне казалось, что так надо.
— И кто тебе нравится? — Она подскочила и полезла ко мне. — Лариса Ивановна?
Это была наша классная. Мне стало стыдно, что так можно подумать.
— Дура, — я сказал и надулся.
— Люся Митрякова? Аня? Ну кто? Пока не скажешь — я не отстану!
Я скрестил руки и отвернулся. Палка валялась обструганная рядышком. Лиза её схватила и стала хлестать мне по спине.
— Ну кто? Кто! — У неё ужасно грубый голос.
Девочек бить нельзя, поэтому я обернулся и попробовал ухватить палку. Конечно, я её отобрал, швырнул на дорогу и уставился зло. Тогда Лиза схватила меня за руку и стала делать крапиву. Я крепко терпел её и не сопротивлялся. Потом она схватила меня одной рукой, а другой рукой прямо острым пальцем стала больнюче тыкать в печень.
— Ну кто? Кто?
Это было так ужасно и больно, у неё были такие прекрасные глаза и волосы, я так хотел ещё вернуться домой и допройти GTA San Andreas, что мне ничего не оставалось, кроме как сказать:
— Ты! Ты! Ты!
Она отпустила меня. Я был красный и почти плакал.
— Тогда поцелуй меня, — сказала Лиза.
Я стоял марионеточный (она опять схватила себе палку и грозила), уставился крепко в её глаза (на секунду они испугались), зажмурился (сейчас умру), сделал шаг — и поцеловал её в щёку.
— Идут! — прошептала она.
Красный, весь истужившийся, Алик вытащил на свет тело Шелобея. Белую школьную рубашку, синий жилет и чёрные кудрявые волосы сравнял серый цвет стекловаты.