— Плотность камня намного выше плотности воздуха и воды, — сказал Жан Поль, — сквозь камень не пройдешь, но сквозь него ничего и не увидишь, а мы видим все, как на ладони.
— Сама по себе плотность еще не препятствие для света, стекло тоже имеет повышенную плотность, однако сквозь него все видно. Здесь роль играет структура.
— Но если эльмы — это духи, — возразил я, — то их плотность значительно ниже нашей, как же они проникают туда?
— Эфирные тела свободно могут проникать сквозь стены, чем меньше плотность тела, тем легче ему пройти через плотные слои.
— Это да, — сказал доктор Архангельский, — но эфирное тело не в состоянии поднять даже пушинки, как они могли построить все эти сооружения?
— Никто не знает, кто такие эльмы, также как никто не знает, кто построил все это. Короче, — сказал Николай Иванович, — ответа на все наши вопросы мы здесь не найдем, нужно спускаться в долину, а то действительно, придется ночевать на скалах.
Со странным чувством покидали мы загадочное капище. Как птица, бьющаяся о стекло в недоумении и растерянности, не может понять, почему не доступен ей мир за окном, так и мы стояли перед загадкой, разрешить которую не мог наш ум. Птица привыкает к тому, что она не может проникнуть в комнату через стекло, но понять, почему — она никогда не сумеет. На каком основании человек вообразил себя «царем природы»? Как мы, пылинки вселенной, решили что можем познать мир? Самый умный кот никогда не поймет основ интегрального и дифференциального исчисления, потому, что он только кот, и круг познания его ограничен. Чем мы лучше этого кота? У нас такой же мозг, который хоть и имеет больше возможностей, но тоже имеет ограничения. Видимо прав был Кузьма Прутков, говоря: «Нельзя обнять необъятного».
Холодный, порывистый ветер обжигал наши щеки и торопил нас вниз, туда, где было тепло и тихо, где зелень покрывала долину, куда не достигал рев ветра, и лишь пение птиц нарушало первозданную тишину. Мы шли вниз, петляя между скалами, пробираясь по обрывкам звериных троп, по осыпям, по камням, торопясь, чтобы тьма не застала нас на скалах.
Вдруг Ждан, идущий впереди, остановился:
— Нужно здесь пройти, — сказал он, показывая рукой вперед.
На нашем пути лежала отвесная скала, тропа, по которой мы шли, обрывалась, пунктиром проходя вдоль скалы, образованным мелкими площадками и выступающими камнями. Расстояние между ними не превышало шага, и пройти по этому пунктиру было бы несложно, если бы не зияющая под уходящей отвесно вниз скалой пропасть, на дне которой угадывалась река.