– Да присмотрят за вами Дочери, – сказал Корлеоне, протягивая Мие руку.
– Я как раз надеюсь на обратное, – улыбнулась она, пожимая ее.
– Мы все починим и отправимся в путь. Полагаю, мы все равно окажемся в Амае раньше вас. Будь осторожна, когда попадешь в город, и держись подальше от других соленых. Не задирай нос и помалкивай. Иди прямиком в «Паб» – мы будем ждать вас там.
– Я знаю одну симпатичную часовенку Трелен на берегу, донна Мия, – Большой Джон сверкнул серебряной улыбкой. – Мое предложение руки и сердца по-прежнему в силе.
– Спасибо вам, – она тоже улыбнулась. – Да пребудет синь над вашей головой и под вашими ногами.
– Над головой и под ногами, – кивнул Корлеоне.
– Бартоломео? – Мия задумчиво подняла палец. – Нет-нет… Бриттаний?
Пират лишь ухмыльнулся в ответ.
– Увидимся в Амае, ми донна. Береги себя.
Капитан и его старший помощник занялись своими делами. Друзья Мии цепочкой прошагали по трапу. Надвинув капюшон, Клинок замерла и посмотрела на Город портов и церквей. В Галанте располагалась часовня Красной Церкви, а значит, в городе им грозит опасность. Мие не терпелось двинуться в путь, она думала о Меркурио, брошенном на милость Духовенства, и молилась Матери, чтобы с ним все было в порядке.
По спине прошел холодок. На перилах возникло тонкое тенистое очертание, облизывающее полупрозрачную лапку.
Мия не отводила взгляда от гавани.
– Что, решил пойти со мной?
– …Всегда… – ответил Мистер Добряк.
Между ними с воем пронесся голодный, как волки, ветер.
– …Ты все еще злишься?..
Мия опустила голову. Подумала о том, кто она, что и почему. О том, что руководило ею, что делало ее собой. И о тех, кто любил ее.
Несмотря ни на что.
Нахмурившись, она провела пальцами по его не-шерстке. И прошептала:
– Всегда.
Мия ненавидела лошадей почти так же, как лошади ненавидели ее.
Единственного жеребца, к которому она питала что-то похожее на теплые чувства, Мия нарекла Ублюдком, и хоть зверь спас ей жизнь, она не могла искренне сказать, что он ей нравился. Лошади всегда казались ей неуклюжими, глупыми созданиями, и делу никак не помогал тот факт, что каждый встреченный конь мгновенно проникался к ней неприязнью.
Мия часто гадала, чувствовали ли они ее внутреннюю враждебность. Но глядя на то, как лошади в конюшне Галанте реагируют на ее брата с той же дерганой нервозностью, которую всегда проявляли при Мие, она предположила, что дело во тьме в ее жилах. Теперь она чувствовала ее больше, чем когда-либо. Глубину тени у своих ног. Жар трех солнц наверху, бьющий по ней полными ненависти кулаками даже сквозь пелену штормовых туч. Ощущение пустоты, чего-то недостающего, когда она смотрела на своего брата.