.
Ранить.
Ненавидеть.
– Ублюдок, – прошептала Мия.
– …Мне жаль…
– Сволочь! – перешла она на крик. – Я говорила, что это произойдет! Я говорила, что не хочу их участия, и взгляни на них теперь! Взгляни, что ты, блядь, натворил!
– …Не мой клинок убил их…
– Если бы не ты, их бы тут не было! – проревела она, ее ярость пылала ярче и жарче, пока не заполнила девушку целиком. – Эгоистичный мелкий говнюк! Они здесь из-за тебя! Они мертвы из-за тебя!
– …Мия, они сами хотели быть здесь…
– Мразь! Конечно, они хотели! Они скорее перестанут дышать, чем откажутся вернуть долг! Ты это знал, но все равно раззявил свою гребаную пасть! – она быстро поднялась и воскликнула, пытаясь перекричать гром: – Тебе всегда все виднее, не так ли? Ты всегда знаешь лучше всех!
– …А если бы их здесь не было? Что тогда? Этого секундного предупреждения было достаточно, чтобы изменить ход битвы. Без него вы все могли бы быть мертвы…
– Ты этого не знаешь! – распалялась она. – Ты ничего не знаешь!
– …Я знаю, что они были здесь, потому что любили тебя, Мия. Как и я…
– Любишь? – сплюнула она. – Ты меня не «любишь», ты даже не знаешь, что такое гребаная любовь!
Не-кот покачал головой, в его бархатистый голос просочилась грусть.
– …Это неправда. Я – часть тебя. А ты – мое все…
– Херня! – воскликнула Мия, и небо расколола молния. – Ты пиявка! Гребаный паразит! Ты любишь меня лишь за то, что я даю тебе, и на этом все!
– …Мия…
– Я хочу, чтобы ты исчез, слышишь?!
Не-кот наклонил голову. Слегка задрожал. И впервые с перемены их встречи, впервые с того момента, как он заговорил с ней из тьмы ее собственной тени, все те годы, мили и убийства тому назад, в его голосе почудился страх.
– …Что ты имеешь в виду?..
– Я имею в виду, что ты должен свалить на хрен от меня! – проревела Мия, брызжа слюной, по ее губам стекали сопли. – Возвращайся в Годсгрейв и ползи обратно в ебучую черную дыру, из которой ты вылез! Найди себе другого хозяина. Я больше не желаю тебя видеть!
– …Мия, нет…
Ее руки сжались, вокруг ног растекалась кровь ее друзей, ритм в голове вторил пульсу. Вид этих трупов, воспоминания о смехе Брин, об улыбке на лице Волнозора, пока он гордо расхаживал по своему ветхому старому театру… это наполнило ее живот битыми осколками, а глаза – обжигающими слезами.
Между ними возникла Эклипс, ее голос понизился от горя.
– …Вероятно, тебе лучше уйти…
– …О, на тебя всегда можно рассчитывать, дворняжка, если требуется несвоевременный и непрошенный совет…
– …Она сказала тебе убираться…
– …Здесь у тебя нет права голоса. Я был с ней восемь лет, а ты – всего несколько мгновений. А теперь прикуси язык, пока я не вырвал его