Эш свернулась клубком, с ее губ стекала кровь.
– М… Мия…
– Эшлин?
– ЕЕ ОТРАВИЛИ!
– Чем? – потребовала ответа Мия, поворачиваясь к Трику.
– «ВЕЧНОТЕНЬЮ»! ВИДИМО, ПОЛОВИНОЙ ГРАММА.
– Ну так неси гребаный чертополох! – крикнула она, кидаясь к полкам и отталкивая его плечом.
– ТАМ ПУСТО, МИЯ!
– Тогда палевый мак! Или…
– ПУСТО! ОНИ ВСЕ ПУСТЫЕ!
– Это невозможно! – сплюнула Мия и принялась рыскать по полкам, засунув руки по локти в склянки. – Паукогубица поддерживала идеальный порядок, такого просто не может быть, чтобы она…
– О БОГИНЯ, МИЯ…
Трик держал банку с белотравами. Последний ингредиент, который мог спасти Эшлин жизнь. В отличие от остальных, эта банка не пустовала. В ней сидело темное, жирное, волосатое существо, смотревшее на него черными глазами. Злорадный, мстительный прощальный подарок от шахида истин.
Паук.
– Нет… – выдохнула Мия.
Прежде чем сбежать, Паукогубица подсыпала яд в золотое вино в кладовой. И одной Богине известно, во что еще. Последний укус, последняя расставленная паутина в надежде отравить Ворону ее любимым напитком. Яд действовал достаточно медленно, чтобы они успели добежать до зала и обнаружить ее последний привет – исчезнувшие противоядия.
«Злобная сука!»
– М-мия…
– Эшлин?
Мия подбежала к своей девушке и приобняла, устраивая ее голову у себя на руке. Эш схватила ее за свободную ладонь, в ее глазах блестели слезы, кожа стала скользкой от крови.
– Б-больно.
– Нет, нет, нет…
Трик попятился к стенке, наблюдая за ними с ужасом. Он видел мучение на лице Мии, когда та осматривала полки. С полными слез глазами, с длинной черной прядкой, прилипшей к уголку дрожащих губ. В ее голове быстро крутились шестеренки, пока она вспоминала все, что знала о ядоварении. До своего предательства она была лучшей ученицей Паукогубицы. Одной из величайших отравительниц Церкви. Наверняка она могла сделать хоть что-то…
– Не могу… – выдохнула она, глядя в глаза Эш.
Мия всхлипнула и еще раз окинула взглядом зал в поисках малейшего намека на надежду.
– Тут н-ничего нет.
Эш сморщилась от боли и в то же время улыбнулась. Ее зубы покраснели от крови.
– Сука все же д-добралась до меня…
– Нет! Не говори так.
Скривившись, Эш подняла залитую кровью руку к щеке своей девушки.
– Я… убила бы сами н-небеса ради тебя…
– Нет, даже, блядь, не смей прощаться со мной!
Эшлин зажмурилась и, застонав, свернулась еще сильнее. Мия прижала ее к груди, словно тонула, и только Эш могла ее спасти. Слезы смазали сурьму вокруг ее глаз и стекали черными струйками по щекам. Ее лицо исказилось в гримасе агонии и ужаса, руки крепче обнимали возлюбленную и отказывались отпускать.