. Обнаружил он эту книгу в Восточной Пруссии, в разбитой снарядом немецкой усадьбе, среди остатков библиотеки, да так и не расставался с нею с тех пор. Сопровождала она его всю войну во всех тревогах и передрягах окопной жизни, затем привез он ее домой, сохраняя как драгоценность. И стала она, эта книга, для него, да и для многих других талицких мастеров, как своеобразным источником вдохновений, так и прямых заимствований, ибо была иллюстрирована прекрасно.
…Много рассказывал их земляк о лаках и лаковой живописи, секрет которой тоже был ныне во многом утрачен. И опять уводил их в историю, в древность — на родину лаков Дальний Восток, в Персию, Византию, прародину православной иконы, а затем еще дальше, в Древнюю Грецию.
Так неожиданно для себя они оказались наследниками. Наследниками искусства великого, древнего. Оказались, но только не ведали одного: просто не знали, что им делать с этим своим наследством.
Но он, их земляк, и тут подсказал им выход. Он им дал содержание, дал направление, темы. Вот тогда и посыпались, как из мешка, «тройки», «парочки», «поцелуи», «гулянки», «охоты» и «рыбные ловли», пейзажи родных полей и лесов, сюжеты из русских песен, из сказок, былин, из произведений классиков, стилизованные в духе древних иконописных традиций, — словом, все то, чем жили сами они, мастера, и чем жили веками их предки.
Он, их земляк и наставник, знал прекрасно всех бывших хозяев в селе, всех мастеров, сам хорошо резал гравюры и хорошо рисовал, прекрасно играл на скрипке, разбирался в истории искусств и понимал иконное дело до тонкостей. Рождение новой артели, ее становление крепчайшею пуповиной было связано именно с ним. В двадцать четвертом году, в декабре, они, семь талицких мастеров, составили то ядро, поначалу наименованное «Артель древней живописи», что потом разрасталось с каждым годом и разрослось уже ныне в Товарищество художников, в котором сейчас более ста мастеров.
Имели они теперь, кажется, все. Имели прекрасные мастерские, училище, слава о них и об ихнем искусстве облетела весь мир — но…
Но ни он, их наставник, ни сами они не были в состоянии выстоять против натиска непонимания и добросовестных заблуждений, демагогии, боязни, лакейства, прислужничества, что под флагом «осовременивания» их искусства и перевода его на рельсы стиля реального толкало его на гибельный путь нивелирования, уничтожения в нем самого ценного. И если бы не поддержка еще одного человека, очень известного, кто знает, может, давно бы уж их искусство было повернуто в сторону, гибельную для него, и превратилось бы снова в пошлое ремесло, от которого с превеликим трудом они так мучительно избавлялись.