Вновь усмирив бушующий приступ кашля, провел ладонью по лбу и по темени и уставил на собеседников взгляд потвердевший и острый.
— Что вам еще мешает в работе?
В настоящее время, сказал Лубков, в артели идет перестройка. Они ведь сначала писали все больше сказки, песни, былины, разные бытовые, любовные сценки — парочки, хороводы, гулянки, тройки, охоты всяких сортов. А теперь мастера переходят на современные темы, осваивают новые производства и материалы — фреску, керамику, полотно, должны подойти вплотную к скульптуре. Но для этого необходимы книги, газеты, журналы со снимками новостроек. А сейчас мастера высасывают все из пальца или берут откуда кто сможет — срисовывают с газет, из календарей, нередко из очень плохих источников…
— А еще бы нам лучше — увидеть новые стройки, фабрики, домны, турбины, электростанции эти своими глазами, чтобы правильно изобразить, — добавил Кутырин. — Необходимы экскурсии, командировки, а денег для этого нам не дают…
— Ну, что касается литературы, это все можно поправить, — сказал хозяин и попросил гостей подождать.
Вызвал секретаря, поговорил с ним вполголоса. Спустя какое-то время в кабинет к нему внесли высокую стопу журналов и книг. Это оказались книги по искусству, журналы «Наши достижения», «СССР на стройке» — с множеством фотографий, а также другие, в их числе «Огонек».
Хозяин принялся одаривать ими гостей:
— Возьмите! Тут по искусству все больше, вам пригодятся. Я ведь многое собираю, не только книги и статуэтки. Гравюры, старинные миниатюры, фарфор дарю в музеи, в картинные галереи, в библиотеки…
Вспомнил письмо, которое он посылал какое-то время назад президенту Академии художественных наук, советуя в этом письме собрать в одном музее иконы их, таличан, сработанные в мастерских у хозяев, и сопоставить ремесленные эти поделки с работами их современными.
— Собрать — и показывать экскурсантам ремесло ваше прежнее, иконописное, и современное ваше искусство… Знаете, как бы оно впечатляло! Такая вот выставка говорила бы о глубоком символическом значении уродства, побежденного красотой свободного творчества…
Заметив, что Доляков нет-нет да и зыркнет глазами на стену, на мадонну с младенцем, спросил, улыбаясь в усы:
— Нравится?
Тот закивал торопливо досиня выбритой головой и спросил, кто художник.
— Это «Мадонна Литта» великого Леонардо. Не оригинал, конечно, а копия. А сделал ее с оригинала ваш таличанин, Норин, только не Павел, а брат его, Александр.
— Чистая работа! — проговорил Доляков восхищенно, что означало в устах его величайшую похвалу.