– И куда же?
– Вроде бы они к Николе Старому ехать сговаривались, – сказал конюх Родька Анофриев.
– И когда ж это было?
– А кабы не сегодня…
Богдаш сел на коня и отправился к церкви вызнавать, видал ли кто поблизости троих конных, один лет под сорок, ростом невысок, кряжист, подстрижен под горшок, но гребешком пользуется редко, так что темно-русые космы падают до бровей, другой же совсем еще безусый, ростом вершков на пять, пожалуй, голова – как пушистый одуванчик, а взгляд из-под темных бровей нехороший, третий же – как есть татарин! И под первым конь каурый, под вторым и под третьим – вороные бахматы.
У Николы Старого он заприметил немолодого, опрятно одетого человека, который, держа в поводу двух коней, кого-то ждал. Богдаш подъехал и с седла поклонился.
– Бог в помощь!
– И тебе! – отвечал человек, глядя на него с некоторым подозрением.
– Давно тут стоишь?
– Да вроде не так давно.
– Трое конных тут не околачивались?
И Богдаш честно описал приметы. Он даже имена на всякий случай назвал.
Но человек отвечать отказался.
– Может, и проезжали, недосуг мне по сторонам таращиться! Спроси кого другого!
Богдан посмотрел по сторонам и увидел бабок, без которых ни одна церковная паперть не обходилась.
– У них, что ли, вызнать? – сам себя спросил он вслух.
Тут человек, отказавшийся отвечать, вдруг засуетился.
– Да что они в конных разумеют! – с досадой воскликнул он. – Сдается мне, видел я этих троих. Пождали малость тут какие-то, да и поехали прочь!
– Куда поехали-то?
– Да к Лубянке, поди. Ты поезжай, молодец, может, и догонишь.
Такая внезапная осведомленность Богдану не понравилась.
Знай Третьяк, что с ним беседует, вызнавая про Озорного с Данилкой и Семейкой, их товарищ-конюх, врать бы не стал. Но Желвака он видел впервые в жизни. И тот ему не понравился.
Опознав по приметам Настасьина кума с товарищем, скоморох забеспокоился – да и забеспокоишься, пожалуй, когда торчишь, ожидая явления налетчика Гвоздя, и черт его знает, один ли пожалует, с кем из своих тут же встретиться уговорился ли! Потому Третьяк напрочь отрекся от всяких конных, да и Желвака постарался спровадить.
Конюх имел некоторый опыт обращения с врунами. Потому спорить он не стал, поблагодарил да и поехал прочь, но до Лубянки, разумеется, не доехал, нашел где повернуть, сделать круг и подъехать к Николе Старому с иной стороны.
Тут-то он и обнаружил целое общество.
За его недавним собеседником наблюдали из-за угла.
Рослая девка с длинной, до подколенок, черной косой, в накинутой на плечи синей однорядке, выглядывала, а возле стояли два парня, один совсем молоденький, белобрысый, лет шестнадцати, другой постарше. Вечер был теплый, однако и на парнях были однорядки внакидку. Это Богдану не понравилось – так люди одеваются, когда имеют намерение спрятать пистоль за поясом.