Выбрался Богдаш на Троицкую дорогу сразу за Ростокиным и теперь, ожидая, был недоволен собой – что, как загадочные дела Данилкиной кумы, а вместе с тем и затеи самого Данилки, должны свершиться до села? Или же в самом селе? Этак, пожалуй, всю ночь на обочине проторчишь…
Оказалось, место он выбрал верно.
Первыми из тех, кто был ему надобен, проехали, совещаясь, тот немолодой мужик, что обманул Богдана, и его товарищ, принесший лопаты в мешке. Теперь он вез те лопаты поперек седла. Кони резво рысили, неплохие были кони, судя по твердой поступи, не сбивались, не спотыкались, не дробили. А наметом по темной лесной дороге носиться – себе дороже выйдет…
Богдан поехал следом, держась обочины. Он отстал ровно настолько, чтобы слышать стук копыт и невнятные голоса. И тащился он следом за этой парой довольно долго. Наконец по копытному стуку понял, что они не вперед продвигаются, а топчутся, что-то увидев или, наоборот, разыскивая. Он подъехал ближе, спешился и повел за собой коня в намерении при необходимости накинуть повод на ветку, а самому добираться до странных всадников пешком, кустами.
Он увидел свет – один из конных высек огонь и запалил факел. Это Богдана обрадовало – теперь он мог все увидеть, его же в темноте бы не разглядели.
– Ну, так где же твоя харя? – донесся голос.
– Да погоди ты! Тут она должна быть, тут… Посторонись!
Богдан тоже услышал, что к Москве кто-то едет, но эти двое – раньше. Они пропустили пятерых всадников, пропустил их и Богдаш. После чего он, пользуясь шумом, подкрался совсем близко, а к тому времени и харя обнаружилась.
– Да вот же она! Выше гляди!
– Ишь ты! Как живая!
– Вот тут нам надобно по тропке с полсотни шагов проехать – и будет поляна. Давай-ка, сворачивай… А на поляне уж я тебя научу…
Богдаш хотел было и в лес углубиться за ними следом, но тут со стороны Москвы раздался шумок. Вроде и ехали конные, да как-то странно. Он решил малость обождать – и дождался троих.
– Вон, вон… – шептал первый. – Да вон же…
По тому лишь, что нашлись умалишенные, разговаривающие в ночном лесу шепотом, Богдан и понял, кто таковы.
– А харя?
– А черт ее знает…
Свет от факела слабенько пробивался сквозь листву. Трое, не найдя тропинки, послали коней сквозь кусты. Затрещали ветки.
Богдаш почесал в затылке – странные дела творились в лесу! Понять бы еще, куда Озорной, Семейка и Данилка запропали. Говорила же кума – куманек неподалеку… Уж не там ли, на полянке?
Он тоже пошел на свет, и шел тихонько, пока бережение имело смысл. Ибо, когда поднимается крик и ор, треск сучьев уже мало кого беспокоит!