Хотя фильм Срджана Вулетича был снят в 2003 году, и криминальный сюжет, и стилистика, и главные герои принадлежат 1990-м годам. Фикрет и Тикки – очередные братья Пинки и Швабэ из «Ран» Драгоевича (см. статью о кино Сербии): они выросли на западной культуре, они не боятся смерти, криминал представляется для них единственным способом заработать, а чувство реальности смещено или отсутствует вовсе. Вулетич, как когда-то и Драгоевич, умело играет стилями и регистрами повествования, перемещаясь из МТВишного клипа в комедию положений, всплески насилия уравновешиваются неожиданными, полными галлюцинаторной нежности любовными эпизодами между обнюханными клеем подростками. Чтобы раздобыть 50 тысяч, беззаботные ребята[244] помогают полиции в похищении с целью выкупа, но заложницей оказывается их ровесница, которую также сложно напугать оружием.
Герои «Ран» убивали друг друга ради славы, из-за женщины, потому что делать было больше нечего. Фикрет и Тикки не могут никого убить, поэтому их история заканчивается хорошо: долг выплачен (пусть он и оказывается выдуманным), негодяи наказаны, у этих не ожесточившихся сердцем ребят есть будущее.
В «Лете в золотой долине» есть то, чего нет в подавляющем большинстве постюгославских фильмов – свобода. Свобода в повествовании, в использовании различных приёмов, в подборе музыки, в расходовании экранного времени (повествование прерывается комическими сценами, не имеющими отношения к сюжету, клиповыми галлюцинациями, реп-номера-ми в исполнении главных героев). Фильм максимально соответствует своим героям, их мироощущению: в нём нет трагизма, надрыва, но нет и злой иронии. Это утверждение можно отнести ко многим боснийским фильмам, и причину, возможно, стоит искать в области исторической и политической. Провозгласив независимость в результате референдума в 1992 году, Босния и Герцеговина стала объектом территориальных претензий со стороны Хорватии и в большей степени Сербии (каждая из стран хотела включения в свои границы части территории Боснии с преимущественно хорватским и сербским населением соответственно). Боснийцы не испытывают чувства вины, что сильно отличает их от саморазрушительного, неоднородного, нередко балансирующего на грани пародии, бреда и дурного вкуса кинематографа Сербии. Боснийцы хотят и могут говорить на сложные темы, которых другие страны опасаются (например, открытые конфликтные диалоги с сербами на вечную тему, кто же начал войну).
В своей второй работе «Трудно быть хорошим» (Tesko je biti fin, 2007) Вулетич, как становится понятно уже из названия, вновь исследует новую этику, новую мораль послевоенной Боснии, пытаясь найти выход для человека, желающего человеком оставаться. Таксист Фудо, муж и отец, зарабатывает на жизнь не всегда честным путем: приторговывает наркотиками, возит нелегалов. Но однажды он решает никогда больше не преступать закон. Тотальная криминализация общества, по-прежнему имеющая место во многих странах региона (и столь хорошо знакомая отечественному зрителю), являющаяся нормой жизни, но тормозящая любое развитие, – вот объект протеста, бунта современного боснийца. Простая, ироничная и в тоже время полная нежности к собственным героям интонация Вулетича делает фильм доступным любому зрителю, выгодно представляя совсем молодую кинематографию из ещё недавно кризисной страны.