Домработница тепло мне улыбнулась на прощанье и ушла, закрыв за собой дверь. Я отпила немного крепкого, чуть горьковатого кофе и, не в силах спокойно усидеть на месте, отправилась обследовать дом.
Это был самый что ни на есть обычный двухэтажный, типично американский дом — почти идентичная копия стоящих по соседству с ним. Обстановка внутри была настолько безлико-стерильной, в отличие от его бывшей виллы в Берлине, что я всерьёз усомнилась, что здесь действительно жил Эрнст, а особенно после того, как я не нашла ни одной пепельницы ни в одной из комнат.
Я прошла через светлую, такую же стерильно-безыскусную кухню, вернулась в гостиную, проводя рукой по мебели; остановилась, чтобы рассмотреть книги на полках — в основном немецкую классику, несколько книг по истории, пару словарей и даже американскую юридическую энциклопедию. Одна из дверей на первом этаже была закрыта на ключ (его рабочий кабинет, как я поняла), я и остановилась в нерешительности у ступеней, ведущих наверх. Помявшись немного у лестницы, покрытой мягким серым ковролином, я сделала первый шаг наверх и вскоре оказалась стоящей перед дверью спальни, как я догадалась. Немного помедлив, я всё же повернула ручку и вошла внутрь.
Спартанский, на удивление безыскусный вид комнаты меня немного удивил, учитывая, насколько Эрнст всегда любил красивую обстановку. Спальня была совсем простой, выкрашенной чуть ли не в казарменно-серый цвет, с обычной одноместной кроватью посредине, аккуратно укрытой таким же простым, серым одеялом, с парой подушек в изголовье. Из остальной мебели в комнате был только ночной столик рядом с кроватью, на котором стоял будильник, незамысловатая лампа, моя фотография — та самая, что я послала ему в Нюрнберг, на которой я кормила нашего сына, — и какая-то книга рядом с ней; вот насколько простой оказалась его спальня. Я приблизилась к встроенному шкафу у противоположной стены, немного краснея при мысли о том, что я собиралась вот так сунуть свой нос в чужую жизнь, но всё же не удержалась и открыла двери.
Не знаю даже, чего я ожидала там найти, но содержимое шкафа оказалось таким же незатейливым, как и всё в доме: несколько тёмных костюмов, несколько белых рубашек, пара свитеров, кардиганов; галстуки, обувь и пара шляп. Я протянула руку к одному из костюмов, слегка погладив шерстяную ткань, и поднесла рукав к носу, надеясь поймать знакомый отголосок сигаретного дыма, который всегда оставался на его униформе, как бы хорошо его горничная её не отчищала. Этот костюм пах шерстью и едва заметно одеколоном, и больше ничем. Я сдвинула брови, снова усомнившись в том, что дом и вправду принадлежал моему Эрнсту. Он жить не мог без своих сигарет, и первым делом выкурил бы одну, едва оказавшись на свободе. Но ничего другого, как ждать, мне не оставалось, и я, вздохнув, направилась обратно вниз.