— Реализм! — вздохнул Василий. — В этом талмуде говорится, что уборка за питомцем приучает к ответственности и помогает воспринимать его как живое существо. А еще его нужно поить, кормить и убирать за ним твердые остатки.
— Что?! Они что, сдурели? А чем нам его кормить?
— Там, в коробке, должна быть какая-то дрянь для его кормления. Написано, что достаточно одного драже в сутки. Хотя можно кормить любыми мелкими предметами, он их все равно не переваривает. Главное — наполнять его миску, она там же, в коробке. Тут программа простая: все, что в миске, — еда.
— А если его не кормить, он сдохнет? — с надеждой спросил Григорий.
— Нет, он же робот. Ничего с этой тварью не случится!
— И что же нам тогда делать?
— План такой: тихонько подкрадываемся к этой зверюге, хватаем ее и запихиваем в какой-нибудь ящик. А когда Быстров вернется, вручаем ему в довесок к плееру.
Все время диалога диковинный зверь демонстрировал абсолютное спокойствие, лишь изредка он склонял свою грациозную головку набок, как это порой делают суслики или еноты, косил маленьким черным глазом в сторону говорившего и коротко щебетал. Но когда вахтовики, словно два хищника, начали подкрадываться к нему, то и дело перешептываясь: «Справа заходи! Не спеши… Тише, тише!» — зверек, видимо, решил, что с ним играют, издал веселый визг и начал носиться по рубке. Он легко уворачивался от рук ловцов, пулей проскакивал между их ног, а затем наскакивал на кого-нибудь сзади.
Все это он проделывал с невероятной грацией и изяществом. Программа, отвечающая за координацию питомца, работала идеально. Несмотря на то что зверек бегал по комнате с быстротой молнии, он сумел за все время погони не задеть ни одного прибора. Чего нельзя было сказать о Григории. Старший астроном умудрился запнуться за провод и, падая, уронить проектор звездного неба. На мгновение посреди рубки вспыхнула, рассекая пространство траекториями движения звезд и планет, трехмерная карта района Центавра, затем прибор издал долгий обиженный звук — и на пол посыпались веселые электрические искры.
Вахтовики замерли. Василий, трепетно относившийся к любой технике, окинул проектор печальным взглядом. Затем он коротко высказался о зверьке, об УПС, приславшем это чудо на станцию, о Быстрове, открывающем коробки, которые его открывать не просили, а также о ловкости и проворности напарника. Спич этот состоял преимущественно из непечатных слов и произносился так яростно, что зверек, который, видимо, обладал некоторым инстинктом самосохранения, сначала застыл в униженно-извиняющейся позе, а затем неожиданно задал стрекача в коридор.