— Ничего не пойму, — сказал где-то совсем рядом знакомый голос. — Кто там пищит наверху, смеётся, шушукается? Слышь, Вань, кто там у тебя наверху барахтается в сене?
Зина и Андрей замерли в ужасе: это был отец Андрея, нежданно-негаданно прикативший на своей машине в Рогожкино из Ростова.
Пока дядя Ваня переспрашивал из далёкого сарая: «А?.. Чего надо?.. Где?», а Тихон Степаныч всё пытался узнать, что там за странные звуки он давеча слышал, Зина и Андрей посовещались и приняли мужественное и единственно верное решение: слезть, предстать и повиниться.
Так и сделали: сползли на задницах прямо к изумлённому отцу — взлохмаченные, с сеном в волосах и красные от смущения.
Покаялись и во всём признались.
Тихон Степаныч молча слушал невнятное бормотание и не знал, ругаться ему или смеяться, но тут подоспел его старший брат — дядя Ваня — и самым решительным образом выступил на стороне своих молодых гостей. А там и тётя Оля вмешалась. Так всё смехом и кончилось. И даже больше того: Тихон Степаныч пообещал Зине и Андрею ничего и никому про это не рассказывать. В том числе и своей жене — маме Андрея.
7
На другой день все трое собрались и отправились в Ростов. По пути заехали к другим деревенским родственникам в хуторе Семибраты — тоже в дельте Дона, но выше по течению.
Навестили.
А там в гостях у своей сестры вдруг нежданно-негаданно оказалась Андрюшина мама — та самая, от которой прежде решили всё утаить. Так все тайны теперь и раскрылись.
Посмеялись, посмеялись да и поехали потом домой в Ростов. Уже вчетвером.
8
Лето 1977-го года неумолимо приближалось к концу. Наступал новый учебный год, который должен был развести наших влюблённых по разным вузам. Андрей должен был продолжать учение в своём институте, а Зина — в своём университете.
И всё случилось совсем не так. Первого сентября, в день сборов на площади перед Машиностроительным Институтом, Андрей увидел вдруг в числе собравшихся студентов и свою Зину.
— А ты что здесь делаешь? — удивлённо спросил он.
— Не видишь, что ли, — небрежно ответила Зина, — я здесь учусь. Пришла на сборы.
— Как здесь?.. Как учишься?.. Ведь ты ж в университете?..
— Была раньше. А теперь перевелась сюда. И прямо в твою группу.
— Ну ты даёшь! — от восхищения у Андрея аж дух перехватило. — И как же ты это смогла устроить? Ведь это ж совершенно невозможное дело!
— Для моего нового папы, при его-то связях, ничего невозможного нет.
Таким образом проблема многочасовых дневных разлук была решена у них полностью.
Получалась, правда, одна маленькая загвоздка при таком новом раскладе: Зина, вместо профессии математика или программиста, вполне подходящей для женщины, получала теперь специальность очень узкую и мужскую — какие-то там технологии в каких-то там отраслях сельскохозяйственного машиностроения. В те наивные и самодовольные времена не допускалось и мысли, что индустриальные гиганты, понастроенные в Ростове и в его окрестностях, когда-нибудь остановятся и вышвырнут на улицу десятки тысяч безработных. Тогда казалось, что и технологии, и отрасли, и машиностроение, и социализм — будут всегда, ну а раз так, то чего же тогда и беспокоиться? Живи себе и живи в этом вечном геометрическом и плановом раю.