Бёдвар Медвежонок споро сеял опустошение вокруг себя, рубил по обе стороны и думал только о том, чтобы одолеть как можно больше врагов до того, как сам падёт, и враги валились перед ним один за другим. У него были окровавленны оба плеча, и горы убитых громоздились вокруг него со всех сторон. Он вёл себя, словно безумный. Но сколь бы много людей из войска Хьёрварда и Скульд он не убил, как и другие витязи Хрольва — это было неслыханно — войско у тех никак не уменьшалось, чтобы они не предпринимали, и им казалось, что никогда с ними не случалось такого чуда.
Бёдвар сказал:
— Велико войско Скульд, и теперь я подозреваю, что мёртвые здесь бродят, снова поднимаются и бьются против нас, и трудно это — биться с драугами. Так много конечностей здесь отсечено, щит разбит, шлем и кольчуга раздроблены на мелкие кусочки, и многие хёвдинги разрублены на части, ужасно им иметь дело с с мёртвыми, и нет у нас сил противиться им. Но где же тот витязь конунга Хрольва, который упрекал меня в трусости и беспрестанно звал меня выйти, прежде чем я ответил ему? Ныне я не вижу его, хотя и не привык отзываться о ком-то плохо.
Тогда Хьяльти сказал:
— Ты говоришь правду, не привык ты порочить людей. Здесь стоит тот, кого зовут Хьяльти, и я уже выполнил кое-какую работу. Мы не очень далеко друг от друга, и мне нужны доблестные воины, ибо у меня порублены все щиты, побратим, и всё же мне кажется, что я бьюсь очень рьяно. Я уже не смогу отомстить за все нанесённые мне удары, но не отступлюсь, даже если сегодня вечером мы будем гостить в Вальхалле. Конечно, мы никогда прежде не встречались с такими чудесами, как здесь, и давно нам предрекали события, что происходят ныне.
Бёдвар Медвежонок сказал:
— Внимай тому, что я говорю: я бился в двенадцати сражениях, всегда считался мужественным и не отступал ни перед одним берсерком. Я побудил конунга Хрольва посетить конунга Адильса, и встретились мы там с некоторыми хитростями, и то был пустяк по сравнению с этой бедой. Ныне же у меня на сердце такая тяжесть, что мне уже не так радостно сражаться, как прежде. Я уже встречал конунга Хьёрварда в первой атаке, мы сошлись, и нам обоим не в чем было упрекнуть друг друга. Некоторое время мы обменивались ударами. Он нанёс мне удар, при котором я узнал путь в Хель, но я отрубил ему руку и ногу, вторым ударом попал ему в плечо и потом раскроил бок сверху вниз вдоль хребта, а он лишь вздохнул и на некоторое время как бы уснул. Я думал, что он мёртв, и нечасто встретишь такое, но потом он начал биться не менее смело, чем прежде, и я не могу сказать, что его поддерживает. Здесь сейчас против нас сошлось много могучих и знатных мужей, которые так теснят нас со всех сторон, что невозможно и щита поднять против, но Одина я здесь ещё не заметил. Однако у меня сильнейшее подозрение, что он бродит тут в рядах наших врагов, скверный и неверный сын зла, и если б кто-нибудь смог показать мне его, я бы сдавил его, словно мерзкого крошечного мышонка, и с позором обошлись бы с этой злобной ядовитой тварью, сумей я пленить его. И было бы у кого больше ненависти в сердце, увидь он, как обошлись с его повелителем, как сейчас видим мы?