— Что это значит, что Бёдвар остерегается и не идёт рядом с конунгом, такой витязь, каким мы его считали и каким он часто оказывался?
Конунг Хрольв сказал:
— Он, наверное, где-нибудь там, где лучше всего для нашей пользы, если он свободен. Придержи свою гордыню и дерзость, а его не порицай, потому что никто из вас ему не ровня. Однако я всё же не упрекаю никого из вас, ибо вы все храбрейшие витязи.
Тогда Хьяльти сбежал домой к комнате конунга и увидел, что Бёдвар сидит и не двигается.
Хьяльти сказал:
— Как долго ждать нам прославнейшего из витязей? Это просто неслыханно, что ты не встанешь на свои ровные ноги и не испытаешь сейчас силу рук, которые сильны, словно у ручного медведя. Поднимайся же, Бёдвар Медвежонок и мой наставник, или я сожгу дом и тебя самого. Это ужасный позор для такого витязя как ты, что конунг должен подвергать себя опасности ряди нас, и так ты теряешь всю великую славу, которой некогда обладал.
Бёдвар тогда встал, вздохнул и сказал:
— Не нужно, Хьяльти, пугать меня, потому что я ещё не испуган, и теперь я полностью готов идти. Когда я был молод, я не бежал ни от огня, ни от железа. Огнём меня редко испытывали, но железо я часто терпел, и до сих пор ни перед чем не отступал. И воистину ты должен сказать, что я всецело хочу биться, и всегда конунг Хрольв называл меня лучшим витязем из своих людей. Я тоже многим ему обязан, в первую очередь за то, что он породнился со мною, и за двенадцать хуторов, которые он дал мне вместе со многими драгоценностями. Я убил берсерка Агнара, не худшего, чем конунг, и память об этом деянии жива, — и тут он перечислил множество подвигов, что совершил, и многих людей, которых убил, и попросил Хьяльти самого подумать, испугается ли он битвы.
— Но всё же я полагаю, что здесь мы имеем дело с гораздо более странными вещами, чем когда-либо прежде. А своей затеей ты был не так полезен конунгу, как тебе кажется, ибо уже было почти решено, кто победит. Но ты сделал это скорее по незнанию, чем если бы ты хотел зла конунгу, и никому другому из его витязей, кроме тебя, не удалось бы позвать меня, за исключением самого конунга, и любого другого я бы убил. Теперь же пусть сбудется то, что сбудется, и ничего уже не поделать. Скажу тебе по правде: отныне я смогу пособить многим меньше, чем раньше, до того как ты позвал меня.
Хьяльти сказал:
— Ясно, что я помешал тебе и конунгу Хрольву, но всё же сложно верно рассудить, когда так сложилось.