Устроившись на сиденье, Хантер наконец спросил:
– Меган… что с тобой случилось?
– Меня похитили, – сухо ответила я.
Голову повело. Хм, интересно, это шардоне или таблетки?
– Должно быть, это как-то связано с теми бандитами, – взволнованно начал он. – Я читал статью на днях. Полиция отметила всплеск угонов автомобилей в мегаполисах. Они заявили, что многие из этих преступлений совершили малолетние преступники, чтобы показать себя.
«Показать себя»? Я вздохнула: вечер обещал быть невыносимо долгим.
Тридцатиминутная поездка в Даллас укрепила мое первоначальное впечатление от Хантера Кармайкла. Поразительно умный, слишком нетерпеливый и не настолько добрый, каким он пытался казаться, он преуспевал в жутковатом, но так нам всем необходимом мире корпоративного права, которое и было его единственной страстью.
За этот короткий промежуток времени я узнала больше, чем когда-либо планировала, о его фирме, в которой все было заточено на зарабатывание денег, больших денег, и о самом Хантере, уже начавшем свое восхождение от раба к хозяину. Пока он болтал, я попыталась притвориться, что разговор заинтересовал меня, но это было выше моих сил.
«Жаль, что он не такой уж и красавчик, – подумала я, глядя в окно на проносящиеся мимо здания, – потому что когда-нибудь наступит ночь, а я могла бы стать безрассудной…»
Мы выехали с автострады, свернули на бульвар Гарри-Хайнс и тут же остановились, став в хвосте череды лимузинов, направлявшихся в загородный клуб «Бруклин». Мы медленно тащились по дороге, пока наконец не въехали в ворота. Построенный в сороковых годах на месте старого питомника, «Бруклин» был, пожалуй, самым красивым клубом в городе – итальянские каменные сосны возвышались над длинными невысокими кирпичными зданиями, поросшими плющом. Днем здесь было прохладно и спокойно, ночью – таинственно. Сегодняшний вечер обещал быть грандиозным.
– Святая корова, – выдохнул Хантер, и лучше сказать было нельзя.
Впереди мощные прожектора разрезали ночное небо. Слуги, дежурящие у входных дверей, бросались вперед, чтобы придержать дверцы шикарных авто, когда из них выбирались представители высшего техасского общества, а фотографы, одетые в костюмы в стиле 1940-х и вооруженные старинными камерами Speed Graphic, роились на красной ковровой дорожке. Гости позировали, блестели белозубые улыбки, постепенно перегорали лампочки гирлянд, которыми были украшены деревья. Так могла бы выглядеть премьера фильма в китайском театре Граумана шестьдесят лет назад.
Когда перед нами осталось всего несколько машин, я поняла, что скоро окажусь там, под этими горячими огнями. «И в этом углу ринга… Рокки Марчиано!» – зазвучало у меня в голове.