По крайней мере в этом эпизоде её не ожидало ничего ужасного — если, конечно, всё пойдёт, как она помнит. Сонанта глядела на себя саму, сидящую за дальним столиком напротив Руаны… Мгновение, чтобы дать ей освоиться, — и вот она уже там, жмётся в уголке, на жёстком стуле, стиснув руки между колен, а у двери, где только что стояла, никого нет.
Сонанта тогда пробыла на «Огнедышащем» месяца полтора и чувствовала себя ещё неуверенно. Вот и сидела, слившись с интерьером, глотала газированную воду, а хотела бы вина, но боялась попросить — вдруг нижним чинам не положено? Руана заметил её и подошёл. Как-то сразу на столе появилась бутылка золотого с Заршины и тарелки с рыбой, печёной в сметане и с грибами, а к ней картошечка, жареная на настоящем коровьем масле, которого, как Сонанта думала, на борту вообще нет. Незамысловато, зато приятно.
Говорили, понятно, о работе. Руана наставлял, а Сонанта тихо слушала и жевала. Когда одолели полбутылки, стало повеселее, и Руана уже не поучал, а рассказывал всякие забавные истории из своей многолетней практики, Сонанта же хихикала, прикрывшись бокалом. Не всё время, разумеется, а так, иногда, и то, чтобы сделать приятное Руане. Сонанта считала его строгим начальником, но сейчас он был какой-то другой, мягкий и расслабленный, и этак украдкой трогал Сонанту взглядом, отчего у неё вспыхивали уши. Это, кстати, было заметно, потому что волосы у Сонанты в ту пору только-только начали отрастать — в академии-то она ходила бритая.
Последняя история, которую Руана считал забавной, была о книге, полученной им от своего шефа много лет назад, ещё в бытность стажёром. «Я был тогда совершенным оболтусом, — рассказывал Руана, — и тоже ничего не понимал…» Это «тоже» Сонанте очень не понравилось. «А особенно не понимал, — продолжал Руана, — как можно примириться с глупостью людей, стоящих надо мной. С глупостью, невоздержанностью, придирчивостью и ревностью», — тут он остро глянул на Сонанту. Не далее как позавчера ей пришлось, по приказу Мадженты, стоять две вахты подряд, причём вторую действительно стоять — у плеча выбранного Маджентой навигатора, чтобы видеть, как надо работать. Из-за этого она не попала вовремя к Руане и вынуждена была объясняться.
Сонанте опять стало тоскливо. А Руана рассказывал, что и сам был в похожей ситуации, только невзлюбил его капитан, что, стоит признать, гораздо хуже. Капитан был трансформат и не переносил «пижонов с Централи», просто выживал таковых со своего корабля. Руана, отчаявшись, попросил третьего помощника, своего наставника, похлопотать о переводе, хотя знал, что если молодой офицер в первый же год начинает бегать с корабля на корабль, это очень вредит его карьере. Третий помощник не хотел, чтобы Руана себе вредил, считал его перспективным и взял да и подарил вьюноше книгу, которая должна научить его мудрости, терпеливости, приятию неизбежного и ещё множеству вещей, полезных не только в этом, но и в других случаях. Он уверял, что получил эту книгу от своего начальника, а тот от своего, и так далее, и передаётся она вот так со времён колонизации.