Безлюдно, только в отдалении мелькнула смутная тень. Рыжий держал фонарь, откуда-то тянуло запахом табака и кислой капусты.
– Мы того, кеб нашли. – Громила осторожно посадил меня на свернутый канат и махнул рукой в сторону, где уже ждал обшарпанный экипаж. – Отвезут вас, леди, куда надо. Уже уплачено. Лады?
В голове немного шумело, но паника и холод отступили. Или я перестаю их ощущать? Говорят, когда умираешь в сугробе, уже не холодно…
– Спасибо, – выговорила я и попыталась улыбнуться.
Не стоило – вон как отшатнулся старик, а громила побледнел. Рыжий икнул и затрясся.
– Вы того, довольны? Может, вы, госпожа ведьма, тогда смилостивитесь? – Он заискивающе заглянул мне в лицо, хотя для этого ему пришлось согнуться в три погибели.
– О чем вы? – Я попыталась сосредоточиться, но на ум ничего не шло.
– Ну, вы это… прокляли же нас. – Громила облизнул губы. – Может, простите, а? Мы больше не будем!
– Не будем! Точняк! – нестройным хором поддержали его рыжий и старик.
Громила шмыгнул носом и признался:
– Нам того, ваш призрак обещал… За помощь.
Так вот чем Барт их купил!
– Но как же?.. – растерялась я.
Знала бы я, как это сделать!
«Гребень! – поспешно шепнул призрак. – Кровь и желание».
– А Мэт не захотел, – насупился громила, неправильно поняв вопрос. – Сказал, обойдется. Ну так что?
Мэт, надо думать, их четвертый товарищ.
Громила смотрел на меня с такой надеждой, что я не смогла отказать. Будем считать, что вину свою они искупили хотя бы частично.
Закадычная троица обступила меня полукругом, едва не падая мне в ноги. Я даже развеселилась. Вот как проняло бедняг!
Непослушными пальцами вытащила гребень.
– Дайте руки.
Они таращились с ужасом. Наконец громила гулко сглотнул и первым протянул лапищу. Я царапнула его заскорузлую ладонь гребнем. Вторым дрожащую высохшую руку подставил старик, а последним – белый как мел рыжий Томми. Даже веснушки на его носу, кажется, поблекли от ужаса.
Напившись крови, гребень тускло засветился. Я направила его в сторону сгрудившейся троицы и проговорила веско:
– Теперь вы сможете пить горячительное! Но только по праздникам. Понятно?
Чувствовала я себя дурочкой, но с гребня вдруг словно сорвались искорки и осыпали дрожащих «хулиганов». Рыжий охнул и все-таки лишился чувств. Старик трясся и поминал свою дорогую Бэтси.
Какое-то подобие самообладания сохранил лишь громила – не зря же он был заводилой! – и вынул из кармана фляжку. Кашлянул и, зажмурившись, попытался глотнуть, но джин лишь потек по губам.
– Как же так?! – выговорил он, чуть не плача и глядя на меня с такой обидой, что мне поневоле стало совестно за его обманутые надежды.